Все, что она хочет — часть 4

1.
Зак звонил из такси, сказал, что прибудет минут через десять. Долго болтать было не о чем и неохота. Марк отключился и, вроде, тем же нажатием включил собственный мандраж. Чтобы не подпитывает его, не давать разрастаться, старался думать о будущем не далее, чем на пять минут вперед. Сосредоточился на сиюминутном: надеть джинсы, носки, майку, кофту. Часы не забыть, телефон. Что еще? Взять с собой бутылку воды? Нет, если понадобится, купит по дороге.
Дверной звонок.
Зак выглядел свежо, улыбался широко и ненатурально, то ли скрывая   нервозность, то ли желая видом своих идеально белых зубов подбодрить приятеля. Был одет примерно в то же самое и хорошо, что без техасской символики. Зато безвкусно. Кофта белая с синими рукавами, будто он только что явился с тренировки. Молния ее застегнута до половины, из разреза выглядывает майка с тупым рисунком: на фоне американского флага морда Микки Мауса. Вот удивительно, Зак – умный человек, а насчет одежды ни малейшего понятия о стиле…
Обменялись рукопожатием и короткими «привет-привет», прошли в гараж. Гость сел на пассажирское кресло «Мерседеса», хозяин — за руль и занялся шоферской рутиной. Рутина давала сбой, вернее Марк давал сбой. Тыкался ключом стартера в дырку и не попадал. Опускал крышу, беспокойно вертелся, проверяя – ровно ли ложится. Поднимал дверь гаража, слишком сильно надавил на кнопку, и она заела.
Зак наблюдал.
— Волнуешься, амиго?
— А ты бы не волновался?
— Честно сказать – не знаю… Сомневаюсь, что вообще оказался бы на твоем месте. Не люблю трудностей, особенно в отношениях с прекрасным полом. Всегда можно найти простое решение.
— И какое бы ты предложил мне? – спросил Марк, хотя полезного совета не ожидал.
И правильно делал.
Зак  не любил вмешиваться в чужие дела. Помочь – да, лезть с расспросами или давать советы – нет. Не его компетенция. За лечением души обращайтесь к психотерапевту, у него всегда наготове стандартный вопрос: как давно вы ухаживали за собой? И стандартный совет: лягте поудобнее, расслабьтесь, дышите глубже. Будто если все время удобно лежать и глубоко дышать, счастье гарантировано.
В случае Марка выход очевиден и незамысловат – бросить все и беречь психическое здоровье. Но он романтик и однолюб, советом не воспользуется, не стоит и предлагать.
Они, конечно, друзья и очень похожи, но жутко разные в отношениях с женщинами. Зак был влюбчив — во всех сразу и ни в кого надолго. По поводу непостоянства не испытывал угрызений совести. Вел себя честно: любовницам никогда не обещал жениться, жене никогда не предлагал развестись. Расставался с подругами легко и без страданий, часто без видимых причин. Хотя одна причина всегда имелась в запасе на случай, если девушка требовала объяснений: он женат! И счастлив в семейной жизни — по-своему, но все равно. Какие могут быть претензии?
Больше всего на свете Зак ценил комфорт тела и души и то же самое посоветовал бы делать Марку. Зря он тешит себя надеждой разыскать  Тиффани. Если бы любила и хотела вернуться, нашла бы способ связаться с Марком. Для чего существуют телефоны, компьютеры и прочие достижения современности? Даже, если она под контролем или чего-то боится, могла бы улучить момент. Объяснить. Посоветоваться. Дать о себе знать, чтобы не мучить человека. Если до сих пор не сделала, значит, не считает нужным.
Но не стоит навязывать другим собственную мудрость, у каждого должна быть своя. Если Марк хочет, пусть обманывается. Попадет в проблемное положение, Зак не оставит его одного. Поможет чем может — по старой дружбе и из спортивного интереса. Чем черт не шутит, вдруг у него получится? Шансов мало, но в жизни порой случаются удивительные вещи. К тому же фактор удачи еще никто не отменял.
— Ты большой мальчик, сам знаешь, что делать, — уклончиво ответил Зак.
— В том и дело, что не знаю…
— Могу сказать одно: чтобы ты не слишком много ожидал. Приготовься к худшему варианту. Если он случится, настройся идти дальше. Не случится — твоя удача. Не знаю, чем тебя привлекла эта загадочная Тиффани, но она   не единственная в Лос Анджелесе симпатичная курочка.
Марк помолчал. Единственная? Не единственная? Глупые определения. Она – то, что нужно.
— Я тебе уже говорил. Тиффани особенная. Ее невозможно описать словами, только ощущениями. Такая хрупкая… Бесхитростная, бескорыстная. Не строит из себя диву. Не врет, лучше промолчит. Желания не таит. Не боится выглядеть слабой. Но и в обиду себя не даст. Она в балансе. Непохожа на современных, как ты говоришь, курочек, которые кудахчут о своей независимости, а чуть что – бегут за помощью к петуху.
— Ах, не относись слишком серьезно к феминисткам. Они, как дети, которым вдруг многое позволили. Думают, что это их собственное достижение, и орут про то на каждом углу — чтобы прежде всего убедить самих себя. Думаю, ненадолго это, поиграют и бросят. Вернутся к старым, добрым традициям патриархата, когда мужчина находился на лидерских позициях. Впрочем, одно достижение эмансипации мне очень даже нравится — то, что женщины принялись экспериментировать в постели. Это единственное место, где я уступаю им инициативу. Кстати, про секс. Ты слышал о новой позе, называется «Гудини»?
— Не слышал.
— Классная придумка. Одно условие – выполнять следует на первом этаже или в комнате с балконом. Говоришь девушке, что хочешь войти сзади, ставишь в позицию и зовешь друга. Он входит в нее, а ты потихоньку выбегаешь и машешь в окно. Представляешь ее удивление? Супер-трюк. Ха-ха-ха!
— Уже опробовал?
— Нет еще. Хочешь поучаствовать?
— Ты сумасшедший.
— Я про тебя недавно думал то же самое.
Зак поерзал в кресле, устроился поудобнее, положил правую руку на дверцу. Ночью хорошо заниматься двумя вещами: или сексом, или философией.
— Во всем надо знать меру. В эмансипации и в ее противоположности.  Взять тех же амиш. Удобства цивилизации — телевизоры, телефоны и прочее не признают. Электричеством не пользуются. Одеваются в темные, бесформенные вещи и годами носят одно и то же. Ездят в повозках, запряженных лошадьми. Лечатся природными средствами. Короче, живут по стандартам давно ушедших времен и наверняка так же занимаются сексом. По-миссионерски: в темной комнате, закрыв глаза, не снимая пижам и ночных рубашек. Бедные их жены. Они – лишь машины для производства младенцев. О том, чтобы получить удовольствие от процесса, нельзя мечтать.
— Религия не позволяет, — вяло отозвался Марк.
— Жить ради исполнения религиозных заповедей по меньшей мере глупо. Жизнь слишком коротка, радуйся, что существуешь! Я бы на месте их женщин восстал. Потому что в современном мире есть вещи поинтересней, чем постоянно быть беременной или кормящей. Самая примитивная эксплуатация женского организма, которую следует запретить на государственном уровне. У амиш представление: чем больше детей – тем лучше. Иметь меньше шестерых неприлично. В Пенсильвании  их население за двадцать лет увеличилось вдвое. Считаешь, нормально? – с  возмущением вопросил Зак и повернулся к другу за поддержкой.
Поддержки не получил. Проблемы воспроизводства среди амиш Марка волновали в последнюю очередь. Скорее, не волновали вообще. Пенсильвания находится в другом конце страны, ее жители представляются человеческими динозаврами, сохранившимися в отдельно взятом штате. Что с них взять?
Но спасибо другу, что старается его развлечь, чтобы забыл про напряжение, которое в другом случае росло бы с каждым километром. Вдобавок за разговорами дорога кажется короче, давно известный закон.
— Как тебе другое сексуальное отклонение – полигамисты? – спросил Марк, задавая новую тему.
— Ужас. Идея, вроде, неплохая: один мужчина и несколько жен. Но исполнение… У них там сплошная ревность, инцест и опять же бесконтрольное размножение! Нам не от Мексики надо стеной отгораживаться, а от Юты, чтобы не распространяли свой разврат на другие штаты. Вообще, знаешь – за что я люблю Америку?
— Потому что в ней находится Техас?
— Это само собой. Еще за многообразие и свободу выбора. Здесь каждое извращение существует совершенно легально и находит последователей.
— Пусть. Они далеко. К нашему делу отношения не имеют.
— Да, про дело. Я вот что хотел спросить. Если та «Орхидея» окажется Тиффани, что предпримешь?
— Странный вопрос.
— Ничего не странный. Ты же знаешь репутацию девушек из ночных клубов. Вдруг она не так чиста и невинна, как тебе ка…
— Старки, давай без пошлостей, – незлобиво перебил Марк. – Веди себя. Ты же еще не пьяный.
Зак попытался смягчить попытку выступить в роли святоши.
— Я и когда пьяный корректный. Ты разве не замечал?
— Замечал. Интересно, а когда ты некорректный?
— Наедине с собой. И с тобой. – Зак шутливо потрепал плечо друга. – Не печалься, амиго! Найдем твою Тиффани. Я почему-то уверен.
— Хорошо бы.
Через минуту «Мерседес» завернул на платную парковку на заасфальтированном пустыре в двух кварталах от «Анаконды». Пока поднималась крыша, Марк сидел неподвижно, глядя на решетчатую ограду стоянки. Девиз этой ночи —  «все или ничего». Если верить Старки,   больше шансов у «ничего», Марк склонялся к тому же и хотел отсрочить.
Зак подумал – друг сомневается, стоит ли продолжать. Спросил:
— Ты в порядке?
— Да.
— Хочешь вернуться домой?
— Нет. – Даже если процент удачи ноль целых, ноль десятых, без попытки не отступит.
На Авеню Фонтанов все было в точности как три дня назад, пожалуй – побольше народу. Операцию друзья договорились провести следующим образом. Марк заступит на пост в каком-нибудь заведении поблизости, Зак отправится на разведку. Если появятся новости, сообщит по телефону или явится сам. В зависимости от добытой информации вместе будут решать, что делать дальше.
На тротуаре перед клубом приятели расстались. Марк постоял, огляделся, выбирая место дислокации. Напротив «Анаконды», на другой стороне улицы увидел вывеску с названием «Ароматный каппучино. Кафе» и чашечкой, из которой исходит мерцающий дымок. Двинулся туда, не очень надеясь найти свободное место.
Заглянул в окно. Полно публики, предпочитающей проводить ночь в кафе, а не в кровати. Зал просторный. Пол, потолок, мебель и барная стойка — из темного дерева, цветом похожего на поджаренные кофейные зерна. Столы прямоугольные, без скатертей, на шестерых, четверых и двоих. Белые лампы с абажурами в виде молочных капель, у которых срезано дно. Официанты одеты по принципу «белый верх, черный низ», выглядят аккуратно.
Это не дешевая забегаловка, где едят трехэтажные чизбургеры, запивают колой и рыгают вслух. Не дорогой ресторан, где заказывают изысканные блюда, пьют вино и танцуют под медленную музыку. Это заведение хорошего среднего уровня, где согласно выставленному меню подают легкие закуски, десерты и свежесваренный кофе разных сортов. Алкоголь – до 3 ночи.
Подойдет.
Хорошо, что на входе не стояли вышибалы, Марк проникся к ним антипатией и, если бы заметил, повернул назад. Внутри шум: посетители и   музыка пытались заглушить друг друга, кондиционеры работали на полную мощность. Когда Марк прошел под одним, его обдало холодом как сухим водопадом.
Администратор спросил:
— Вы один или…
— Я жду товарища. – Если сказать «один», подсадят к какой-нибудь компании, будет чувствовать себя чужаком.
— Очень хорошо. Как раз освободился столик на двоих у окна. Вы не против сидеть у окна?
— Не против.
Официантка, только что закончившая убирать стол, тут же приняла заказ – каппучино и кусок шоколадного торта. Принесла через пять минут, пожелала «приятного аппетита» и удалилась.
Марк попробовал торт. Вкусный. Но на еду не тянуло, и он отставил тарелку. Попробовал каппучино. Вкусный. Допьем.
Маленькая удача. Нет, две: то, что в кафе нашлось свободное место, и что окно выходит на клуб. На стекле с той стороны полукругом стоят слова «Лучший кофе в Калифорнии». Стоят прямо перед глазами, и чтобы увидеть происходящее перед «Анакондой», Марку пришлось наклониться.
Увидел Зака. Тот остался верен привычке и прежде, чем отправиться на задание, приобрел дозу кокаина. Марк усмехнулся: даже находясь у него на службе, Старки не забывал о собственных интересах.
Здоровый эгоизм.
2.
Зак убрал «драгоценный» пакетик во внутренний карман куртки, плотно закрыл его на молнию, чтобы запах не выдал. Поднялся по ступенькам,    вошел в гостеприимно распахнутую дверь. И удивленно поднял брови: на фейс-контроле стоял Даглас.
Радоваться или огорчаться? Радоваться в любом случае нет причин. Огорчаться? Возможно. Если директриса или кто она там — мисс Дэвис переменила мнение и запретила вход Заку тоже, то их затея полетит к чертям.
Ладно. Не паниковать раньше времени. Зак сделал равнодушное лицо и полез за членской карточкой. Как ни странно, завидев его, Даглас расплылся в дружеской улыбке, которая шириной превышала дежурную в два раза. «Волшебная сила доллара». Вспомнил о купюре, которую Марк сунул охраннику в прошлый раз.
Улыбка не означала, что Даглас забыл исполнить служебный долг. Он принял пас, махнул перед сканнером, подключенным к экрану. Сканнер коротко пискнул, считал данные и высветил разрешение войти держателю паса, одному.
— Добро пожаловать, мистер Старки, — Даглас поприветствовал клиента, имя которого успел прочитать, несмотря на быстро промелькнувшую картинку.
Персональное обращение — признак профессионализма, предполагает вежливость в ответ. Вместо нее Зак собирался окатить Дагласа уничтожающим взглядом – за прошлые обиды. Вовремя передумал. Охранника не помешает иметь в друзьях —  вдруг придется обратиться за помощью.
— Спасибо, Даглас. – И тоже улыбнулся.
Вошел в холл, бросил вожделенный взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж в стриптиз-клуб. Там по уик-эндам работает кореянка Тина – узкоглазая, тоненькая девушка, которая изображает медсестру. Она выходит на подиум в шапочке с красным крестом и белом халате на кнопках. Рывком расстегивает его, открывая груди – гигантские для ее миниатюрного тела, наверняка искусственные, но неважно. Они желтоватые и колышутся, как две спелые дыни, и нет мужчины, который взирал бы на них без слюней. Зак сунул ей один раз двадцать долларов за резинку чулка, написав на купюре свой номер. Девушка не позвонила. В другой раз сунет пятьдесят…
В другой раз… Жаль, сегодня не получится. Или получится, но позже. На первом месте Марк.
Свернул в «Кабаре».
Дальше пары шагов от входа продвинуться не удалось В зале было так тесно, что даже вездесущим и привыкшим к толкотне официантам с трудом приходилось прокладывать путь. Протискиваясь, они постоянно извинялись и поднимали подносы повыше, чтобы ненароком не задеть посетителей. Наплыв понятен: ночь на воскресенье – самое горячее время в развлекательных заведениях.
На сцене показывали шоу трансвеститов. Несколько мужчин, если определять их по первоначальной половой принадлежности,     изображали Дженифер Лопез, отличительная особенность которой — пятая точка, раздувшаяся от набитого туда силикона. Именно ее артисты очень ловко обыгрывали — преувеличивая и передразнивая. Многим удалось скопировать ее танцевальные движения и «агрессивную» походку, хорошо знакомую по клипам. Неважно — настоящие трансвеститы или временные, шоу они представили отличное. Посетители веселилась, потом выбирали лучшего пародиста. Им стал чернокожий парень в белых сапогах до колен, который энергично тверкал  ягодицами, пухлыми как подушки.
Зак протиснулся было к бару за выпивкой, но раздумал – не стоит мутить алкоголем голову до окончания миссии. Он и с трезвой головой не представлял, с чего начать. Дома не подготовился, надеялся на спонтанную идею, которая должна была бы прийти на месте.
Идея не приходила.
Покопался в черепной коробке – хранилище мыслей. Там пустынно и темно. Если мозги не желают шевелиться, надо их подтолкнуть. Так, порассуждаем. Имеются два пути к установлению личности «Орхидеи»: проникнуть во внутренние помещения и спросить у нее самой или заговорить с кем-нибудь из обслуживающего персонала и выудить   информацию.
Оба пути отпадают. Проникнуть внутрь чужому человеку практически невозможно. Обслуживающий персонал по именам артистов скорей всего не знает, а если бы и знали, не открылись — по правилам заведения.
Неужели придется уходить ни с чем?
Жаль друга. Он настойчивый, чего доброго – опять явится сюда, глупостей наделает. С далеко идущими последствиями. Охрана тут четкая: скрутят, вызовут полицию, те бросят за решетку. Адвокат, нарушающий законы – нонсенс. Прощай процветающая практика!
Но что делать-то?
Перед Марком изображал уверенность, теперь растерялся.
Миссия невыполнима?
3.
Зак вздохнул, почувствовал — горло пересохло. Взять что-нибудь безалкогольное или легкий коктейль? Заметил неподалеку официантку, сделал знак рукой. Когда девушка подошла, узнал в ней Синди. Ничего не значащая случайность или знак свыше?
Будем надеяться, что знак.
— Привет, Синди. — Зак поздоровался со всей возможной радостью на лице, и она не была наигранной.
— Привет, Заки. — Девушка была рада видеть его не меньше. В прошлый раз разговор прервался, когда договаривались о месте для кинопроб. Может, сегодня удастся продолжить…
— Как дела? – спросил он заинтересованно — как у старой знакомой.
— Отлично! А у тебя?
— Лучше не бывает, — соврал и решил на том не останавливаться. – Я ведь ради тебя сегодня пришел.
— О. – В глазах – счастливые искры.
— Да-да. Ты нам подходишь. Режиссер хочет познакомиться. У тебя когда выходной?
— В понедельник.
— Отлично. Дай свой номер, я позвоню в понедельник, скажу, где буду ждать. – Зак достал телефон, приготовился записывать.
У Синди голова пошла кругом. Еле вспомнила собственный номер, продиктовала. Потом заговорила сумбурно:
— А что надеть… что говорить… Можно я подружку с собой возьму?
— Можно.
— Ой, спасибо, Зак! Принести тебе выпить? За мой счет.
— Принеси севен-ап.
Девушка ушла и тут же вернулась с бокалом, наполненным прозрачной жидкостью и кубиками льда. Зак расплатился.
— Я за счет официанток не пью. Знаю, как тяжко вам приходится. Ты только в зале работаешь? А кто артистам напитки носит? Или они сами приходят?
— Нет, им некогда. Мы носим. Шоколадные батончики и безалкогольные напитки для своих бесплатно.
— Как вы узнаете, кому что принести?
— Кто-то из них звонит в бар, просит прислать человека. Мы идем, записываем, приносим заказ. Почему ты спрашиваешь? Хочешь сюда на работу поступить, чтоб бесплатно батончиками питаться? — Синди хихикнула.
— Да, я шоколад обожаю. Ты бы меня приняла?
— Кем? Танцором?
— Нет, менеджером. По уик-эндам. Я одинокий. В субботу-воскресенье делать нечего.
— Ну-у… — Синди окинула его оценивающим взглядом. Рыжий, за фигурой не следит, стильно одеваться не умеет. Если бы не работал в Голливуде, ценности не имел. – Менеджером можешь попробовать. У тебя внешность подходящая. Вызывает доверие.
— Значит, ты мне доверяешь?
— Конечно.
— Правильно делаешь. Безупречность характера написана у меня на радужной оболочке глаз. Я очень положительный мужчина, таких сейчас мало. А   тебе можно доверять?
— Абсолютно.
— У меня есть просьба… Маленькая, просто ничтожная. Можно высказать?
У Синди едва заметная пауза.
— Можно.
— Один мой друг влюбился в вашу танцовщицу. Она выступает под псевдонимом «Белая Орхидея». Не знаешь, как ее по-настоящему зовут?
Синди мотнула головой.
— Не знаю. Артисты держатся отдельно, с обслуживающим персоналом не общаются. К тому же они все время меняются, кто-то работает посезонно, кто-то взят на одно шоу. Сильно гримируются. На сцене и в жизни выглядят по-разному. Настоящих имен их не знает почти никто. Бывает – под одним псевдонимом выступают разные люди. Я никогда не интересовалась. Боюсь, не смогу тебе помочь.
— Синди, дорогая, придумай что-нибудь. – Зак просительно приподнял брови и склонил голову набок. Он терпеть не мог уговаривать людей, тем более женщин, но еще сильнее не любил проигрывать. Вдруг осознал, что Синди – единственная надежда. Его и Марка. Нельзя упустить. — Ты же не только красавица, но и умница. – Пустил в ход лесть.
Девушка все еще колебалась.
Дожать.
– В понедельник сразу после проб идем в «Красный Рак» есть лангустов. Любишь лангустов?
— Я не ем морепродукты. Аллергия.
— Хорошо. Предоставлю тебе выбрать ресторан. Но мне очень надо узнать про эту «Орхидею». Друг можно сказать погибает.
— Хорошо… – Она без энтузиазма кивнула.  – Но ничего не обещаю. Схожу к ним, приму заказ. Специально спрашивать не буду, может, услышу случайно.
— Спасибо.
Девушка отправилась к перегородке у стены, за которой скрывался проход во внутренние помещения. Зак проводил ее взглядом и расправил плечи. Сделал все, от него зависящее, имеет право снять напряжение. Средство для снятия при себе — в скрипящем пакетике, который приобрел перед тем, как войти в клуб. Лежит пакетик, надежно спрятанный во внутренний карман куртки, дожидается своего часа.
Зак ласково провел ладонью сверху по карману. Пока Синди ходит в гримерку, он сходит в туалет.
4.
По пути Синди кусала губы и ругалась про себя. Зря согласилась помогать. «Белую Орхидею» она пару раз видела на сцене и не имела ни малейшего представления, как та выглядит на самом деле. Резко отказать Заку побоялась: он – человек Голливуда, такими друзьями не бросаются. Если в этот фильм не возьмет, возьмет в другой, или познакомит с полезными людьми. В ЭлЭй всё решают связи.
Вошла в женскую раздевалку и на мгновение ослепла от яркого света, силу которого удваивали зеркала вдоль стен. Перед зеркалами — столики, за ними девушки разной степени одетости: кто в халате, кто в бикини, кто в одних трусиках. Они торопливо наносили грим и одновременно занимались еще каким-нибудь делом. Кто болтал с соседкой или с телефоном, кто проверял сообщения или строчил эсэмэску. Ели, пили, подпиливали ногти… Кто-то на что-то жаловался, кто-то матерился. Атмосфера сконцентрированного стресса.
— Мне Керк за прошлую неделю не доплатил двадцатку!
— А мне не дал прибавку за работу ночью. Предложил сначала похудеть. На семьсот грамм. Представляешь!
— Как это он определил? На глазок?
— Нет. Он хитрый прибор купил – «голое» зеркало называется. Становишься перед ним на платформу. Она крутится, в зеркале появляется твое изображение в ТриД. И данные. У меня на животе лишних четыреста грамм и по сто пятьдесят – на бедрах. Керк сказал, если за два дня не сброшу, прибавку не даст. Я то зеркало чуть не расколотила.
Одна девушка, надевая платье, нечаянно оторвала бретельку.  Чертыхнулась, стянула платье через ноги и зашвырнула в дальний угол, сопроводив полет многоступенчатой бранью.
— Теперь бретелька оторвалась, – послышалось сквозь ругань. – Сколько раз говорила Керку – пора шить новый костюм. Нет, все экономит… Что за напасть! Почему только у меня каждый раз проблемы с одеждой? Наколдовали, что ли? Слишком много развелось медиумов да ясновидящих. Они и черной магией занимаются. Точно! Это Сандра наколдовала. Завидущая. Мы с ней рядом сидели на курсах аюрведической йоги…
— Любопытно, чем ты занималась на этих курсах, Дэйзи? Ты же терпеть не можешь гимнастику, — с насмешкой проговорила одна из танцовщиц. Наклонившись к зеркалу, она размазывала по щекам крем цвета загара. Неприятности подруги ее не трогали, всем известно: они часть шоу, которое начинается уже в гримерке.
— Хожу, чтобы обрести внутреннее согласие и нирвану, тебе тоже советую, Шанел, — ответила Дэйзи.
Зло простучав каблуками по полу, она постояла в нерешительности. Потом сходила за платьем, еще раз осмотрела бретельку.
— Мне ее кто-то подрезал! – выкрикнула истерически и налитыми негодованием глазами обвела комнату.
На ее заявление реакции не последовало.
Негодование требовало выхода. Перекинув платье через руку, Дэйзи набрала номер на мобильном и стала кому-то громко жаловаться.
Шанел повернула голову влево, сказала соседке:
— У моей кошки Мины синдром Дауна. Вчера целый день ходила невеселая. Ничего не ела, себя вылизывала. Я думала, она умирает, Дауны ведь долго не живут. Жалко стало, взяла ее к себе в кровать. Она выплюнула на меня клок шерсти и заснула. Утром  встала – все нормально.
— В чем выражается синдром Дауна у кошек? Глисты, что ли? – спросила соседка, не отрываясь от прямоугольного ручного зеркальца, перед которым красила ресницы.
— Нет, это когда кошка косая и мышей не ловит, потому что не видит. Да мне и не надо, чтоб ловила, мышей дома нет. То, что косая, даже оригинально.
— Разве это не лечится?
— Не знаю… Не хочу ее лечить. Она такая миленькая. Говорят, на меня похожа. Жутко ее люблю! Если умрет, буду скучать. Закопаю в саду и крестик поставлю из веточек.
— Лучше памятник. Сейчас есть фирмы, которые устраивают домашним животным настоящие похороны – с гробом, музыкой и памятником. Даже склеп могут поставить. За хорошую плату, конечно
— Нет, не буду хоронить, — тут же передумала Шанел. — Отдам мастеру, чтобы сделал из нее чучело, посажу на дрессуар…
— …да потому что Керк велел растяжку подработать! – крикнула Дэйзи в телефон, начиная раздражаться по второму заходу.  – А на курсах научат так растягиваться, что ногу за голову будешь закидывать. Шестидесятилетние старушки выполняют… Ладно, сегодня приду вовремя. Все, пока, мне пора одеваться.
Она бросила телефон на первый попавшийся стол. Заметила, что соседка Шанел закончила делать макияж, спросила:
– Орки, что посоветуешь сделать с бретелькой?
5.
Синди переходила от одной артистки к другой и записывала ручкой на шнурке заказы в книжку с отрывными листками. Держала ушки на макушке.  Услышала имя «Орки», подумала: вероятно, это сокращенное от «Орхидея». Надо к девушке присмотреться.
— Возьми иголку да пришей, — ответила Орки.
— Легко сказать – пришей, — капризным голосом проговорила Дэйзи. – Я иголку ни разу в руках не держала. Не знаю, каким концом ее втыкать…
— Тогда возьми липкую ленту и приклей.
— Лентой ненадежно. Вдруг на сцене отклеется?
— Ну, иди сюда, булавкой приколю. Только запомни, это на один раз. Потом отдай платье Керку, пусть он голову ломает.
— Эй, Орки! – послышалось от противоположного зеркала. –  Ты слышала, Вампир Силвио нового любовника нашел?
— Слышала от кого-то, но подробностей не знаю.
— Отхватил богатого и знаменитого. Стилист, который семейку Кардашьян в пятом сезоне накрашивал. После их программы он в Голливуде нарасхват. В качестве эксперта участвует в шоу «Модная полиция». Красавчик! Жаль, что гомо. Одевается по последнему писку, работает исключительно со звездами. Если у тебя в банке нет пары миллионов, не пытайся к нему обращаться.
— Рада за Силвио, — сказала Орки. Выбрала из вазочки бордовую розу с тончайшими лепестками, очень похожую на настоящую, принялась прилаживать к волосам. – Может, друг поможет ему расплатиться с долгами. В последнее время ходит нервный: за дом ипотеку платит, недавно «Порше» купил, еще сорок тысяч занял.
— Я лично не верю, что он гомо, — вставила свое мнение танцовщица с углового стола. Видимо, тема Силвио была популярна в женской раздевалке. – Он или би, или вообще гетеро. Геем прикидывается, когда выгодного клиента заметит. Я его однажды на Сансет Бич с такой секс-бомбой видела…
Никто не обращал внимания на Синди, будто она была не человек, а ходячая  вешалка. На вопрос «Что будете пить?» отвечали, не поднимая головы – «колу» или «апельсиновый сок». Если бы через минуту у них спросили: кто принимал заказ — женщина или мужчина, затруднились бы ответить.
Возле Орки Синди остановилась и сделала вид, что немножко занята — что-то записала, перелистнула страницу, почистила ручку об обложку. Сама незаметно осматривала стол, где баночки, тюбики и мобильник экраном вверх.
— Что будете пить?
Прежде, чем девушка ответила, зазвонил, заелозил по столу ее телефон. Ритмичная мелодия рингтона ничем не напоминала современные опусы в стиле «техно» и была официантке незнакома. Неплохая музыка. Вероятно, поп-хит, созданный еще до ее рождения.
Синди уставилась на экран. Там высветилось фото немолодого мужчины в черной водолазке и с седой, модной щетиной. Он скрестил руки на груди и надменно приподнял подбородок, сразу видно – человек обеспеченный, волевой. Такие подчиняют одним взглядом, и у Синди дрогнули коленки. Под фото стоял текст: «звонит Роберт» и ниже «Тиффани, не забывай: я люблю тебя». Слово «люблю» обозначено красным сердечком.
Если бы такой мужчина признался Синди в любви, она бы сделал для него все, что угодно – помыла бы его машину голым телом или согласилась бы на анальный секс. Но признание относилось к хозяйке аппарата и только для нее имело значение.
Или… не имело. Телефон надрывался, она не спешила отвечать. Потом нажала кнопку сброса и перевернула экраном вниз.
«Не повезло тебе, Роберт», — мысленно посочувствовала Синди.
А ей повезло! «Орки» по-настоящему зовут Тиффани. Записала.
Тут пришла гениальная идея: чтобы угодить Заку, она не только сообщит настоящее имя «Орхидеи», но и ее номер. Есть в запасе один невинный трюк.
— Тиффани, можно попросить твой телефон на минутку? Мне нужно позвонить маме, что сегодня задержусь.
Волшебные слова «позвонить маме», в просьбе отказать не посмеет никто.
— А твой где? – спросила девушка и недоверчиво посмотрела в большое зеркало на Синди, стоявшую чуть сзади.
— В машине забыла.
— Хорошо. Только быстро. Мне сейчас выступать.
Передала телефон Синди, та набрала номер своего мобильника, который лежал в кармане брюк и был отключен. Услышала длинные гудки, сказала:
— Мам, я задерживаюсь, у нас полно посетителей, а моя сменщица не пришла. Ага. Все хорошо. Люблю тебя. Пока.
Отключилась. В памяти ее аппарата останется номер звонившего.
— Что будешь пить?
— Принеси фанту-лайт, — попросила Тиффани и бросила мобильник в висевшую на спинке стула сумку.
Сумка замшевая, раскрашена под леопарда, с бахромой по клапану – на индейский манер, клапан закрывается на магнитик. Дешево и немодно.    «Могла бы у Роберта пару сотен на «Праду» попросить», — язвительно  подумала Синди. Если бы у нее был богатый любовник, она бы его и на «Биркин» раскрутила. Нет, «Биркин» делают поштучно и долго, лучше  «Гуччи». Недавно у певицы Рианны видела — сумка вместительная, светлая, на молнии и с пряжкой, от такой бы она не отказалась…
Мечтая, Синди пробиралась к выходу, осторожно, чтобы не задеть артисток, не навлечь их гнев, не получить в свой адрес всех грязных ругательств, которые существуют в американском нецензурном языке.
В зале поискала глазами Зака.
Обнаружила его сидящим на табурете у бара: он натужно глядел на полную стопку текилы, вроде спрашивал себя – пить или не пить? Рядом стояли еще две и блюдце с дольками лайма. Пока Синди пробиралась к нему сквозь толпу, Зак опрокинул в рот одну стопку, взялся за следующую. Только приподнял, Синди тронула за плечо. Обернулся, рука дрогнула, чуть ли не половина напитка пролилась на пальцы. Уставился на официантку – молча и с недоумением, будто видел впервые.
Она тоже молча вырвала листок из книжки, положила перед ним.
Взгляд Зака плыл, текст не читался. Взял записку двумя руками, поставил локти на стойку — для устойчивости, поднес бумажку к глазам. Волевым усилием сконцентрировал взгляд, прочитал и не поверил.
На листке стояло «Тиффани» и номер телефона.
6.
Странно, но облегчения или радости не ощутил.
Честно сказать – надеялся на отрицательный результат.
Тогда ситуация рассосалась бы сама собой по следующей схеме: Зак сообщает Марку об ошибке, тот слегка огорчается, и они вместе идут в другой клуб забывать неприятность.
А что теперь?
Сообщить, что девушка нашлась, и изобразить страшную радость? Продолжить играть роль верного друга, который выслушивает жалобы и вытирает сопли? Который сломя голову несется выполнять невыполнимые просьбы, унижается перед официантками и охранниками?
Благородно, но несовременно. Лучшим другом быть легче, когда личные проблемы каждый решает сам.
Стоп. Хватит канючить. Марк – не просто друг. Брат. Когда-то давно, на реке Колорадо спас его от смерти, а Зак сейчас сидит, ворчит из-за пустяка.
Неужели яд индивидуализма проник и в него?
Эта зараза поражает жителей больших мегаполисов, и Лос Анджелес не исключение. Этот город добр только к приезжим, к постоянным он беспощаден. Здесь идет нескончаемая конкурентная борьба, понятия нормальных человеческих отношений размыты и перевернуты. Здесь не только каждый за себя, но и против соседа, потому что тот — человек, могущий оказаться в очереди за успехом впереди тебя. Здесь понятие дружбы поверхностно и подразумевает лишь взаимную выгоду. Здесь царят душевная коррупция и презумпция важности собственного «я». А разврат не только в борделях, но и в головах…
«В том числе в моей?» — спросил себя Зак и напрягся.
Ощутил укор, шевельнувшийся напротив сердца. Нет, мы техасцы, не поддадимся калифорнийской ржавчине. Не очерствеем, не ожесточимся душой. Будем стоять друг за друга насмерть. Выживем и победим! Покажем средний палец-член тем, кто любой ценой стремится всплыть на поверхность, чтобы покачаться там как какашка и скончаться от передозировки болеутоляющих или наркотиков.
Встряхнись, Старки, и не ной.
Зак мотнул головой, будто стряхнул сомнения, стукнул себя кулаком в грудь. Он не даст эгоизму взять верх над совестью. Просто минутное малодушие напало, бывает — слишком расслабился, переборщил с коком и текилой. Надо срочно трезветь.
Взял дольку лайма, сунул в рот. Прожевал вместе с кожурой. За первой долькой последовали остальные.
В голове, вроде, просветлело.
Достал телефон. Нашел номер Марка в разделе «контакты», нажал кнопку вызова, поднес аппарат к уху, другое прижал пальцем, чтобы не мешал окружающий шум.
Друг отозвался после второго гудка, значит ждал.
— Алло. – В голосе — отсутствие энтузиазма и готовность услышать новость, которая разочарует.
— Ее зовут Тиффани, и у меня есть ее номер, — сообщил Зак, не давая  комментариев, ожидая инструкций.
Марк молчал.
Обрадовался или огорчился, хотел бы Зак знать. Выражения лица не видно. По голосу настроения не определить – молчание не имеет интонаций. Возможно, Марк перегорел и передумал, но стесняется сказать. Или от счастья потерял дар речи. Или перебрал с алкоголем, язык не ворочается.
Ладно, гадать не будем, дадим время прийти в себя и будем ждать, когда он соизволит принять решение.
Марк молчал. Пришлось проверить его на вменяемость.
— Бади, что дальше? Запишешь номер, позвонишь?
— Нет.
Странно.
— А что?
— Есть возможность передать ей записку?
Зак поискал глазами Синди. Она отдала бармену бумажку с заказом и ждала, когда он нальет. Придется еще раз просить ее об услуге.  Согласится ли?
— Есть, — сказал, хотя не был уверен. — Говори, что ты надумал.
— Передай Тиффани мой номер.
— Попробую.
— Сложно?
— Нормально.
— Это все.
— Понял. — Зак отключился.
Молодец, Марк, не напился, не отказался. Сохранил способность трезво рассуждать и предложил лучшее в данной ситуации. Предоставил сделать выбор Тиффани. Если она захочет его видеть, позвонит сама, не захочет… Так тому и быть. Лучше горькая правда, чем страдать от неизвестности.
Поймал взгляд Синди, сделал знак подойти. Опять начал с лести.
— Дорогая, ты потрясающе справилась. Большое спасибо, друг спасен. Почти. Синди, есть еще одна просьба. Последняя.
— Какая? – Вопрос прозвучал кисло.
— Передать записку той девушке.
— Я вам что – почтальон? – грубовато спросила Синди и осеклась. Упрекнула себя — надеялась получить доступ в Голливуд бесплатно? Так не бывает. Спрячь кислое лицо и делай, что говорят.
Выдавила улыбку.
— Я пошутила. Конечно. Давай.
— Ручка и бумажка есть?
Вырвала листок из книжки для заказов, подала ручку. Зак написал: «Марк»  и номер телефона, начинавшийся с 887.
— Вот. Больше просьб не будет. Во всяком случае от моего друга.
— А если у меня к тебе будет просьба?
— Готов исполнить самую сумасшедшую. – Многообещающе улыбнулся.
Бармен окликнул Синди и показал на поднос, уставленный высокими стаканами с напитками  и обязательной соломинкой — чтобы пить, не размазывая помаду. Девушка спрятала записку в карман, поставила поднос на одну руку и, ловко лавируя между посетителями, скрылась за перегородкой.
Проводив ее глазами, Зак вышел из зала.
7.
— Привет, десперадо, — без улыбки сказал Зак и устроился за столиком напротив Марка.
Тот молча кивнул – привет, извини,  разговаривать нет настроения.
— Добрый вечер, что будете заказывать?  — спросил с вежливым поклоном молодой чернокожий официант с тонкими чертами лица и посмотрел на Зака.
Тот чуть не выпалил – текилу. Передумал, поглядел, что пил Марк. Перед ним стоял едва начатый бокал с фантой.
— Принеси фанты, льда побольше, — заказал за компанию.
Зак не любил бодрствовать по ночам на трезвую голову, но сегодня уже выпивал, трезвел и повторять круг не собирался. В кафе жарко, развезет. К тому же миссия еще не закончена. Марк не пьет, но он за рулем. А главная причина – Тиффани. Интересно, как у них сложится сегодня вечером?
Да, сегодня все должно решиться. Зак свою задачу выполнил, остальное в руках судьбы. Или этой загадочной Тиффани.
Тяжко сидеть и ждать неизвестно чего. На друга смотреть жалко: понурился, в глазах – апатия, в руках – нервозность. Типичный вид человека с проблемами. На языке невербальной коммуникации определяется одним словом «неуверенность». Двумя словами — «неуверенность, безнадежность». Тремя… Ладно, и так ясно.
Как бы его поддержать?
— Не расстраивайся раньше времени, бади, — попытался подбодрить Марка. И себя — после минутного «любования» на физиономию друга у самого чуть слезы на глаза не навернулись. — Синди передаст ей твой номер. Если Тиффани все еще любит тебя…
— Самое смешное – я уверен, что любит. Но… Здесь что-то другое замешано. Пока не знаю, что.
— Как долго собираешься ждать?
Марк посмотрел на экран смарт-фона. Два часа три минуты.Сколько ждать? Да хоть всю жизнь… Но Заку нужна определенность.
— Ее выступление закончилось?
— Да, только что.
— Ждем полчаса. Потом – домой.
Подошел неслышно официант, поставил бокал, содержимое которого   определялось, как «лед, политый фантой». Парень удовлетворил просьбу клиента буквально: наложил столько льда, что тот горкой вылез наружу. Рядом поставил початую бутылку для самостоятельного подливания.
Зак расплатился. Делать нечего, говорить не о чем – он надолго припал к краю бокала. Ледяной напиток проливался внутрь отчетливой струей – из горла в пищевод, мимо трахей и легких, вокруг сердца и в желудок. Там его встретит кислота и разложит на составные части: полезные кровь разнесет по клеткам, бесполезные выведутся с мочой. Сахар отложится в жир – на случай голодания.
Напиток кончился слишком быстро, официант переложил льда и недолил фанты. Зак собрался поворчать на эту тему — не потому что важна, а потому что другой не придумалось. Молчание его угнетало. И для Марка нежелательно. Такое ощущение, что над их отдельно взятым столом сгущаются грозовые тучи.
Нет, ворчать нельзя. Поговорить. Про что? Не про политику, не про светские сплетни, не про работу.
Рассказать анекдот, что ли…
Как нарочно ничего не вспоминается… А, вот – про блондинку, которая полезла ночью в холодильник и сделала открытие «Так вот куда свет по ночам прячется». Анекдот старый, да лучше, чем ничего.
Только открыл рот…
— Эй, вы там, у окна! Смотрите сюда! – прокричал женский голос с британским акцентом, настолько отчетливым, что его различил бы даже человек, не говорящий по-английски.
Зак не думал, что обращались к нему, но повернулся полюбопытствовать. За соседним столом четыре девушки в полном боевом макияже и со счастливыми от выпивки лицами махали ему руками. Поймали его взгляд и быстренько подняли-опустили майки, демонстрируя отсутствие лифчиков. Груди у них неплохие — загорелые, наверное, девушки – нудистки. Вот у той, черненькой, идеально округлые, натуральные.
Мужчины вокруг заревели от восторга. В другое время Зак присоединился бы…
Не сейчас.
Мы с Марком в депрессии, не приставайте.
Прежде, чем отвернуться, показал им большой палец в знак, что с грудями все «о кей» — чтобы совсем уж не выглядеть придурком и ковбоем, все-таки девушки старались его развлечь. Они разочарованно погудели и ничуть не расстроились. Дружно хлопнули по стопке и показали тот же фокус парням, сидевшим позади Марка, который не заметил царившего вокруг ажиотажа.
— Старушка Британия гуляет, — сказал Зак, не слишком надеясь на ответную реплику. – Еще лет десять назад  такая распущенность была немыслима в пуританской Великобританской империи. Сейчас ее гражданки – в первых рядах феминисток. Напиваются до комы, не стесняются показывать грудь направо-налево. Кстати, о грудях. Через неделю из Майами отправляется лайнер в трехдневный круиз под названием «Сиськи года». Сплошная порнография. Официальная. Собираюсь поучаствовать.
Мимо проходил официант, Зак отдал ему пустую бутылку фанты, попросил принести новую. Тот кивнул и поспешил к бару. Марк поднял голову.
— Будешь показывать сиськи всем желающим?
Неожиданный интерес к разговору.
— Да. А также смотреть на чужие и трахаться до умопомрачения. Чувствую, стал закисать я. Надоели старые любовницы и случайные курицы на одну ночь. Прежде, чем раздеться, они выясняют состояние твоего банковского счета и семейное положение. Надоела их неприкрытая корысть. Хочется свободы. Непринужденности. Не постесняюсь сказать – разврата. Чтобы меньше разговоров, больше дела. И никаких обязательств, ни моральных, ни финансовых.
Представь, как здорово: не заботиться о том, кто что подумает. Отдаться во власть самого древнего, самого сильного, самого основополагающего инстинкта. Что может быть приятнее? На этом лайнере свобода нравов, как в древнем Риме. Подходи к девушке и ставь в стойку. Днем или ночью. На людях или без. Никто не откажет. Наоборот, будут рады обслужить. Я по телевизору их оргии видел.
— Там оргии на камеру снимают?
— Конечно! Это же событие из ряда вон.
— Не боишься подцепить заразу? Если там девушки незакомплексованные, значит, отдаются всем желающим. Не противно иметь дело с «бывшими в употреблении»?
— А кондом на что? Куплю не меньше тысячи. Между прочим, иметь при себе презерватив – единственное обязательное условие для участников мужского пола. Вот где праздник плотских жела… – Зак замолк на полуслове и выпучил глаза на телефон Марка, лежавший посередине стола.
Телефон играл на электрогитаре вступление к старой, залихватской песенке «Деньги ни за что», и Зак не сразу понял, что это означало входящий звонок. Он тупо уставился на экран, где высветилось время «два — двадцать девять» и «звонит неизвестный абонент».
8.
Как часто бывало с Марком в ответственные моменты, он сосредоточился и внутреннее похолодел. Взял аппарат за бока, не схватил, а именно взял. Двинул пальцем по поверхности, нажал кнопку приема и громкую связь.
— Алло. —  Горло сухое, голос хриплый, получилось неразборчиво. Сказал громче: — Алло, это Марк.
Зак перегнулся через стол, рассудив, что имеет право подслушивать.
— Привет, Марк. Это Тиффани. Как дела?
Как у него дела? Хуже некуда!
Ее голос… Ее вопрос… Эмоции нахлынули, закружили, и Марк больше не имел над ними власти. Радость, что Тиффани позвонила. Страх, что сейчас скажет «прекрати меня преследовать» и отключится. Ожидание, что объяснит причины исчезновения. Надежда, что захочет снова встретиться. Досада, что не сделала этого раньше…
Эмоции пробушевали и, как торнадо, унеслись к другому берегу. Что осталось? Благодарность, желание, любовь. Три слова, которые можно произнести без запятой:   благодарность за звонок и желание объясниться в любви. Ее простенький вопрос, произнесенный мягким, теплым голосом,   возродил Марка к жизни.
Ему слишком многое хотелось рассказать. Что с момента ее исчезновения не спал как следует ни одной ночи. Что сходил с ума, лишь вспоминая ее запах. Что надеялся на невозможное – случайно встретить ее в толпе….
Нет, не здесь – это слишком интимное, не для пьяных ушей.
Марк выскочил из-за стола, побежал к выходу. Натыкался то на столики, то на посетителей, то на официантов и не замечал. Они не существовали — только он, телефон и Тиффани. Ни в коем случае не показывать ей, что обижен. Она позвонила, и он ей уже все простил.
Зак тоже вскочил. Собрался было бежать за другом, подумал и остался на месте. Следил за ним до самого выхода – если возникнет инцидент, бросится урегулировать.
Обошлось.
Вернулся на место. Стул напротив пустой, бокалы на столе тоже. Как-то одиноко. Попросил официанта принести кофе — черный, без сахара. Торт? Нет.
Опустошил чашку одним махом. А реклама их соответствует действительности – кофе вкуснейший. Запах насыщенный, именно кофейный, без примесей. Горечь приятная, сливочная.
Заказал еще.
От кофе Зак протрезвел и немножко загрустил. Пить неохота, спать тоже. Разговаривать не с кем. Вернется ли друг – неизвестно. Подпер щеку, посмотрел в окно.
Приложив трубку к уху, Марк прохаживался по тротуару как раз напротив. Говорил изредка, коротко, наверное, отвечал на вопросы. Потом опустил руку с телефоном и уставился дверь «Анаконды», куда вход ему был запрещен.
Зака разбирало любопытство. Принесло ли пользу его посредничество,  или титанические усилия оказались напрасны? Как бы Марк не исчез без объяснений. Влюбленные – жуткие эгоисты. Когда в разладе, умоляют – помогите, когда воссоединяются, друзья побоку.
Не похоже у них на воссоединение… Лицо у Марка невозмутимое, и непонятно – с минусом или с плюсом. Он вообще сдержанный в выражении эмоций, на дне рожденья Натали сорвался в первый раз. Ну, пусть теперь сам разбирается, миротворческая миссия Зака завершена. Выйти к нему и распрощаться на сегодня.
Только собрался встать, Марк повернулся и показал знаками — сейчас придет.
Когда он тяжело опустился на стул, чрезвычайной радости в глазах не сияло.
— В чем дело, бади? – не столько озабоченно, сколько недовольно спросил Старки.
Он устал. Кончится этот проблемный вечер когда-нибудь? Чего еще не хватает Марку? Зак сделал, что мог. Синди сделала, что могла. Тиффани позвонила. А у него на лице – маска вековой печали. Или забыл, как нужно улыбаться?
— Что Тиффани сказала?
— Ничего определенного, — проворчал Марк. – Что нам надо поговорить.
— Нельзя было по телефону?
— Значит, нельзя. Сам не представляю, Зак. Не спрашивай, не знаю я…
— Когда состоится разговор? Она придет сюда или…
— Нет. Ей надо снять грим и переодеться, будет ждать меня у служебного входа в клуб, через… – Взглянул на часы. – Через двадцать минут. Ты что собираешься делать, вернешься в «Анаконду» или поедешь домой?
— Домой поеду. Устал я с вами. Надеюсь, будешь держать меня в курсе?
— Конечно, Старки. Не сомневайся. Завтра же разбужу свежими новостями. Какие предпочитаешь, позитивные или…?
— Правдивые. Это сейчас редкость. А где у них служебный вход?
— Не знаю. Тиффани сказала, если встать лицом к центральной двери, то идти вправо до угла, потом налево и еще раз налево – в проулок.
— Ясно.  Пойдем, проводишь меня до такси, — сказал Зак, поднимаясь. – Да что ты такой кислый? – Хлопнул приятеля по плечу. – Встряхнись! Девушки не любят неудачников.
9.
Они и удачливых не всегда любят…
Проводив друга, Марк перешел дорогу и отправился по маршруту, указанному Тиффани. Из разговора он не понял, для чего именно она назначила встречу. Сообщить о разрыве и из запоздалой вежливости объяснить причины? Сообщить о желании воссоединиться? Тогда объяснения не потребуются.
Внутренне он склонялся ко второму варианту, но радоваться не спешил, и к неудаче себя не готовил. Настроился нейтрально. Голос девушки звучал зыбко и неуверенно, это могло означать противоположные вещи: что она волнуется — перед тем как прогнать или броситься на шею…
На углу, где следовало сворачивать, стояли молодые люди. Засунув руки в карманы и беспокойно оглядываясь, они то рассыпались по окрестным улицам, то снова собирались кучкой. Это были сутенеры и наркодилеры — именно у них Зак приобретал пакетик с порошком.
Парни вели себя развязней, чем в начале ночи. Разговор стал громче, язык вульгарнее. Они выкрикивали ругательства в адрес проезжавших полицейских машин и пошлости в адрес проходящих девушек. Мужчин провожали откровенно враждебными взглядами, и казалось — достаточно неосторожного слова или движения в их адрес, чтобы началась потасовка.
Марк старался не смотреть в ту сторону, иначе примут за клиента, тогда не отвяжешься. С независимым видом прошел мимо. В подобных группах даже слабаки ощущают себя героями, их лучше не дразнить. Но и не показывать, что боишься. Малейший намек — сбившийся шаг или испуганно втянутая шея, и ты жертва. Сработает инстинкт стаи, налетят, покалечат, а то и прикончат, им не впервой.
За поворотом начиналась темная улица, и шла высокая стена  с  огромным рекламным плакатом «Анаконды». Когда стена кончилась, налево открылся проулок, Марк свернул и уткнулся в ворота. Конец пути? Толкнул створку, поддалась. За воротами открылась прямоугольная площадка, ограниченная окружавшими ее домами. Площадка походила на территорию для выгула особо опасных заключенных, только без вышек, колючей проволоки и охранников.
На стене напротив ворот и чуть влево висел фонарь в виде лампочки под абажуром, похожим на остроконечную вьетнамскую шапку. Фонарь светил тускло, неохотно, вроде, дремал. Под ним дремала белая машина, издалека заметно – шикарная. Водитель, несомненно, профессионал: чтобы развернуться в таком ограниченном пространстве на таком широком авто требуется специальная тренировка.
Площадка именно та, которую описывала Тиффани. Где-то в одной из этих слепых и глухих стен должен находиться вход. Марк осмотрелся и ничего, похожего на дверь, не нашел.
Странное место: неживое и нереально тихое — в двух шагах от гулкой улицы. Подозрительно. Клаустрофобия навалилась, захотелось поднять голову и крикнуть диким голосом, чтобы отозвался кто-нибудь живой или хотя бы собственное эхо.
10.
От крика Марк воздержался — незачем привлекать внимание в незнакомом месте, вернее в том, куда вход ему воспрещен. Будет вести себя незаметно и ждать нового сигнала от Тиффани.
Чтобы скоротать время, прошелся  по площадке. Голые стены, голое небо, взгляду задержаться не на чем, единственное светлое пятно – дорогая тачка. Подошел. Тачка фирмы «Мазерати». Новая. Даже в сонном свете фонаря она сверкала как елочная игрушка.
По мнению Марка — белый совершенно не подходит для машин, выглядит еще более по-пижонски, чем красный. Но красный имеет характер. Например, «Феррари», которую он преследовал во вторник, была приятна глазам, и Марк не исключал, что когда-нибудь приобретет машину подобного окраса. Белую никогда.
Машина многое может рассказать о хозяине. Что нам скажет «Мазерати»? Что владелец имеет деньги и любит производить впечатление, наверное, чернокожий. Любовь к показухе — их национальная черта. И не стоит осуждать. Человек заработал и купил, остальные пусть завидуют.
Завидовал Марк?
Нет.
Ну… немножко.
Из чисто мужского любопытства обошел вокруг. «Игрушка» стоит около четырехсот тысяч долларов и стоит здесь совершенно открыто. Вероятно, находится под защитой изощренной системы сигнализации, которая через спутник следит за всеми передвижениями. При подозрительном повороте колес дает сигнал владельцу и блокирует мотор на расстоянии. Да, эта машина из тех, что невозможно угнать. В чем тут же убедился: когда слишком приблизился, нарушив общепринятые законы прайвеси, на панели предупреждающе замигала красная лампочка. Сделал шаг назад.
Разглядывать не прекратил. Велик соблазн: в другое время, чтобы увидеть в натуре новую модель дорогущей марки пришлось бы отправляться в автосалон. А тут стоит выставочный экземпляр и бесплатно предлагает поглазеть на себя как атрибут роскошной жизни.
Поглазеть было на что. Марк отмечал ее особенности. Модель этого года. Низкая посадка у передних колес, повыше у задних, что позволяет сглаживать неровности дороги. Широкая, устойчивая. Внешний дизайн  агрессивный, что характерно для скоростных болидов. Имеет чертово число лошадиных сил 666 и разгоняется до сотни за 3,8 секунды – цифры он вычитал в последнем номере журнала «Автомобиль».
Заглянул внутрь и понял, что был неправ, когда назвал белый цвет   пижонским. Он — часть общего оформления. Концепция: «Мазерати» — автомобиль для водителя, стиль – мужской. В противовес экстерьеру, внутренности выдержаны в строгом черном тоне. Сиденья, двери, потолок обтянуты кожей, и даже при неясном свете заметно ее высочайшее качество.
Черно-белая комбинация – безупречный вкус. Успех модели обеспечен. В любой стране.
Марк наклонился рассмотреть переднюю панель. Не нашел отверстие для ключа стартера. Вероятно, машина заводится отпечатком пальца – об этой новинке тоже рассказывал журнал. Крыша убирается и раскрывается на ходу, требуется лишь немного снизить скорость. Его «Мерседес» в таком случае плетется как пешеход…
Увлекшись осмотром,  Марк почти забыл о цели своего здесь пребывания и, когда затрезвонил и затрясся телефон, вздрогнул.
Трубка лежала в нагрудном кармане.
— Алло, Тиффани…
— Да, я. Ты где?
— Я… – Где он? Сам не знал. – Возле «Мазерати».
— А. Это телега нашего босса.
— Он чернокожий? – Зачем спросил? Тупица…
— Нет, китаец. Жди, я сейчас выйду.
Сердце подпрыгнуло и заколотилось, будто собралось вырваться из груди и отправиться в свободный полет. Скоро, буквально через пару мгновений он увидит Тиффани! Захотелось заорать от счастья, во все горло – чтобы глухие стены услышали и сотряслись, а безоблачное небо заплакало дождем от зависти.
Он еще ничего толком не знал, но ощущал себя победителем.
Прогладил грудь, успокаивая сердце, сделал пару глубоких вздохов.      Выступил на середину площадки, чтобы Тиффани легко его заметила, откуда бы она ни появилась — упала со звезды, материализовалась из воздуха или вышла из стены.
11.
Она вышла из стены.
В центре ее скрипнула и открылась дверь, так хорошо замаскированная под кирпич, что Марк не заметил и не был уверен, что нашел бы в другой раз.
— Марк! – тихонько позвала Тиффани из темной внутренности.
— Я здесь, — отозвался он и шагнул на голос.
Девушка выбежала и, едва не сбив с ног, уткнулась ему в грудь, обхватила за спину. Он обнял ее, прижался щекой, и только теперь по-настоящему понял, насколько ему ее недоставало. Держал Тиффани,  гладил и ощущал, что потерянная часть его самого вернулась на место. Без нее был половинчатый инвалид.
Нельзя, ни в коем случае невозможно допустить, чтобы она еще раз потерялась.
— Ой, Марк, наконец-то… Я так скучала… — Голос прерывался, руки тряслись.
— Тиффани… милая моя… пожалуйста… больше никогда… – шептал Марк, целуя ее в волосы, прижимаясь губами к ледяному лбу. Желал согреть, чтобы не дрожала, или тоже похолодеть, чтобы все у них было одинаковым.
Подняв голову, она потянулась к его губам. Марк наклонился навстречу. Поцелуй длился долго, сладко, и оба не хотели его прерывать — так разговаривали их души.
Тиффани горячо прошептала:
— Люблю тебя… Только тебя… Не сомневайся… Не отступай… Мы будем счастливы… Мы заслужили…
— Конечно, малыш. Не бойся. Ничего не бойся. Все будет хорошо. Я тебя не брошу. И не отпущу. Люблю тебя. Навечно, навсегда. Я чуть не умер, когда ты пропала. Почему? Но почему?
Взял ее лицо, заглянул в глаза. Днем в них колыхался дымчатый туман, ночью пряталась Вселенная. Сейчас они сверкали. Подумал – от счастья, потом заметил – от слез, которые набухли и влажно переливались в тусклом фонарном свете. Марк испугался. Он был чувствителен к женским слезам и ни в коем случае не желал, чтобы Тиффани плакала. Иначе сам не выдержит.
— Что с тобой, моя сладость? Пожалуйста, не плачь. Теперь мы вместе, и никто нас не разлучит. Обещаю. – Погладил ее по голове, поцеловал в одну щечку, в другую.
Она задержалась возле его щеки, спросила:
— Как ты попал в клуб?
— Случайно.
— Значит, судьба.
—  Увидел тебя на сцене и узнал.
— Еще раз судьба.
Тиффани отодвинулась, поймала его взгляд.
— Марк, мне надо с тобой поговорить. Это важно.
— Хорошо. Поедем ко мне и все обсудим. У нас теперь полно времени.
— Нет. Нам нужно поговорить сейчас, — стала мягко настаивать Тиффани. — Это важно. Связано с человеком в красной «Феррари». Который тебе угрожал.
Так она знает, что произошло в парке! В памяти всплыло лицо седого мужчины, пистолет, отстреленное зеркало.
— Кто он?
— Это я и собираюсь тебе объяснить.
— Хорошо. Что предлагаешь?
— Пойдем в клуб. Там есть тихое кафе. Посидим, поговорим.
— Мне запрещен вход.
— Запрещен? Почему? – С удивлением уставилась на Марка.
— Долгая история. У вас тут есть строгая дама. С папкой…
— Мисс Дэвис? У нее сегодня выходной. Проведу тебя через служебные помещения, там нет охраны. Кто еще знает о запрете?
— Даглас.
— Он сегодня стоит на входе. За происходящее внутри не отвечает. Еще?
— Его двойник.
— Не знаю, кто это. Пойдем. Разберемся на месте, если возникнет сложность.
Тиффани взяла его за руку и потянула за собой.
Они пробирались по темным, запутанным, захламленным коридорам, где Марк, будучи один, непременно затерялся бы. Время от времени  проходили мимо люди, не представляющие опасности: рабочий с мини-лестницей, трансвестит в гриме Мерилин Монро. На освещенном повороте стояли-болтали две девушки в блестящих бикини, они кивнули Тиффани и бросили на ее спутника оценивающие взгляды.
Один раз встретился спортивного вида  мужчина в костюме, похожий на охранника, и Марк хотел было напрячься. Не потребовалось: тот не взглянул в их сторону, наверное, потому, что Тиффани вела его «за ручку». Наконец, вошли с другой стороны в коридор, который в прошлую среду   рьяно охранял Даглас. На его месте стоял «двойник» и разговаривал с официанткой.
— Это он, — сказал Марк и приостановился.
Тиффани отпустила руку.
— Не смотри ему в глаза. Сделай вид, что здесь работаешь. – И отправилась первой.
Каблуки ее черных, замшевых туфель с ремешком у щиколоток глухо застучали по покрытию. Так же глухо застучало у Марка в груди при виде ее стройных ножек. Сверху над ними колыхалась черная, расклешенная юбочка, и стоило усилий не начать фантазировать – что под ней.
Но сначала миновать фейс-контроль. Марк выпрямил спину и сделал уверенное выражение.
«Двойник» не обратил на них внимания, даже не повернул головы: его задача – не пропускать непрошенных гостей из зала, обратное направление не в его компетенции.
Это было последнее препятствие, и оно успешно преодолено. Марк и Тиффани вышли из-за перегородки в зал и влились в толпу зрителей.    Потом потихоньку выскользнули в холл.
Марк задавался вопросом – куда вела его Тиффани, чтобы о чем-то серьезном поговорить? В развлекательном заведении не так много подходящих мест тихой беседы. В ресторане за стеклянной стеной полно народа. На дискотеке – оглушающая музыка. Не в стриптиз же она предлагает…
— Пойдем в «Седьмую милю», — сказала Тиффани и показала на лестницу вниз, по которой как тогда, так и сейчас шагали люди самых разных сексуальных предпочтений. Эдакий половой интернационал.
— Надеюсь, там не показывают шоу фриков или трансвеститов? Я уже насмотрелся.
— Там ничего не показывают. Там тихо и уютно, как в кафе «У Рика» из «Касабланки».
— Мой любимый фильм.
— У меня он второй любимый.
— Какой первый?
— «Унесенные ветром».
12.
Дверей «Седьмая миля» не имела, с последней ступеньки посетители вступали прямо внутрь. Их встречал комфортно охлажденный воздух, в котором витали запахи сладкого манго, апельсинов и еще чего-то свежего, морского. Запахи щекотали ноздри и вызывали воспоминания о далеком, романтическом острове, даже если никогда там не был.
Заведение было просторно, богато декорировано и вполне могло   называться рестораном, если бы предлагало еду. Но нет, меню состояло лишь из напитков, фруктов и сладостей, как бы подчеркивая: здесь атмосфера приятного общения, портить ее пищевыми запахами не собираемся. Если хотите кушать, отправляйтесь в другие места.
По стенам развешаны лампы в плетеных металлических чехлах. Они излучали желтый, рассеянный свет именно той силы, которая не раздражает ни резкостью, ни слабостью, и именно того оттенка, который позволяет окружению выглядеть естественно. Если бы излучение было чуть светлее, люди походили бы на мертвецов, а предметы — на дешевую декорацию. Чуть темнее – собеседники не разглядели бы друг друга, тщательно продуманный дизайн остался бы незаметен.
На каждом столе стоял индивидуальный светильник в виде белого, мраморного шара, который посетители зажигали по желанию.
Вдоль левой стены — длинный бар и стойка, у которой  клиенты  пили, ели шоколад и переговаривались с барменами. К стойке постоянно подходили официанты, делали заказы и, ожидая, тоже переговаривались и часто улыбались. Никакой спешки или нетерпения. Покой и релакс.
В самой дали, где кончался бар, Марк заметил чуть приподнятую над полом площадку для танцев. Там же стояла ударная установка, рядом   труба, к стене прислонились две гитары — вероятно, их оставили музыканты, отправившиеся передохнуть. Паузу заполнял пожилой черный мужчина в двубортном костюме, игравший импровизации на мини-рояле.
Заведение заполнено чуть более чем наполовину. Клиентский контингент – изысканный, как на закрытой вечеринке с дресс-кодом и светскими манерами. Марк немножко стушевался: показалось, что простовато одет и выглядит, как мешковатая ворона среди изящных ласточек. Огляделся, увидел парня в похожей кофте и джинсах, успокоился. Тиффани беспокоиться по тому же поводу не стоило. Была одета в короткую, черную, кожаную, курточку, блузку, юбку и туфли на каблуках – хоть сейчас на подиум.
По территории кафе расставлены деревянные перегородки из ажурно сплетенных полос, высотой метра два. Если перегородка стояла  одна, по обе стороны ее располагались прямые диваны с продолговатыми столиками. Если они перекрещивались, образовывались как бы четыре «кабинета» – с диванами-углами и квадратными столами.
Перегородки – удачная придумка. Без них пространство походило бы на открытое поле, где человек ощущал бы себя неуютно под прицелом десятков глаз.
Тиффани уверенно прошла в глубину зала, ближе к сцене. Устроились в одном из «кабинетов» на диване в форме бумеранга и с удобной спинкой, позволяющей сесть расслабленно. Посетители, сидевшие по другую сторону перегородки, вскоре ушли, и Марк с Тиффани остались практически наедине.
Наедине, но не в одиночестве. Впереди — танцевальная площадка и пианист-виртуоз. Слева у стойки парень и девушка разговаривают, склонившись друг к другу. Изредка проходит официант или кто-то из посетителей – деликатно не глядя на сидящих.
Вообще здорово здесь. Нет ни пьяных, ни громогласных, ни агрессивных, ни озабоченных. Марк мысленно поставил «Седьмой миле» десять звезд в рейтинг за внимание к мелочам. И за то, что едва ощутимо, но чрезвычайно важно, и называется аура. Секрет ее – во внутренней культуре и толерантности друг к другу гостей и персонала.
Как ранее заметил Марк, в обеих категориях присутствовали представители разных секс-направлений. Лично он не имел ничего против того, чем люди занимаются в собственной спальне, если на публике ведут себя корректно. Живи и давай жить другим, как говорил Джеймс Бонд. Или он говорил противоположное?
Неважно.
Откинувшись на диване, Марк закинул ногу на ногу, разложил руки по спинке и блаженно прикрыл глаза. Ах, хорошо… Стресс, последние дни державший внутренности в кулаке, отпустил хватку. Марк позволил себе улыбнуться и ощутил три вещи: усталость, облегчение и удовлетворение.    Наверное, так ощущает себя герой известного блокбастера, когда успешно завершит очередную «невыполнимую» миссию.
13.
Душа Марка пребывала в нирване, если понимать под ней райскую безмятежность. Неправа Библия, когда говорит: легче верблюду пройти в игольное ушко, чем человеку достичь царства Божия.
Он достиг. Нашел Тиффани и больше не отпустит от себя, что бы ни случилось, какая бы война ни произошла — хоть атомная, хоть межзвездная. Он точно знает: они теперь будут вместе. Вместе жить и вместе умирать. Марк больше не хочет без нее, в одиночку. Потому что пресно. Бесцельно. Безрадостно. То, как прожил последние дни, его не устраивает. Расставание не входит в планы. Ни на день, ни на час. Ни на минуту. С этого момента они нерасторжимы — не зависимо от того, что Тиффани хочет ему сказать. Слова утратили ценность. Окружающее потеряло значение. Мир отступил на задний план и потерял резкость, как засветившаяся кинопленка. Тиффани рядом, остальное может подождать и даже исчезнуть на время…
Захотелось прикоснуться к ней, убедиться, что настоящая, а не плод измученного воображения. И вообще. Марк жутко соскучился. По ее ощущению. По ее теплу. По дымчатым глазам. По душистым волосам. По отзывчивым губам. По звонкому биению сердца. По нежной коже на сосках, которые выдают ее возбуждение. По сладкому стону, когда она, извиваясь под ним, как змея, как анаконда…
— Закажи что-нибудь выпить, — донесся издалека голос Тиффани.
Открыл глаза и уставился на нее непонимающим взглядом. Сознание неохотно покидало Страну Сладких Снов, но реальность была лучше, чем сон. Героиня его грез рядом, и сердце обливалось кленовым сиропом.
— Да, малыш, что хочешь: колу, коктейль…
— Хочу вина. Белого. Только не шампанского. Не люблю газ.
Рядом уже стоял официант в униформе: фиолетовая рубашка, черные брюки и жилетка. Прическа в стиле пятидесятых годов – короткая на висках, с приподнятым и тщательно зачесанным назад чубом выдавала в нем гея. Он подошел неслышно и, наверное, давно, но ни словом, ни кашлем не посмел заявить о своем присутствии.
— Два бокала белого вина, пожалуйста, — сказал Марк.
Официант кивнул и удалился. Наконец-то, одни. Марк верил и не верил. Решил не отвлекаться на мечты, ведь Тиффани хотела о чем-то поговорить. Но она притихла. Почему? Сидела рядом и, вроде, отсутствовала. Положила сумку с бахромой на диван, скрестила руки на груди,  уставилась на танцевальную площадку. Наверное, потому что та ярко освещена и  привлекала взгляд…
С тихим удовольствием Марк огладил глазами подругу. Какая у нее удачная фигурка: в джинсовом сарафане выглядела мило, сейчас – как из журнала мод. Черная курточка тонкой кожи, с пряжками и заклепками на карманах и по рукавам – наверное, именно та, которую носила героиня ее любимого клипа. Под курткой черная с блестками блузка на бретельках и ни намека на бюстгальтер, но о том знает только он. Под юбкой потрясающие ноги – сильные, тренированные, свободно делающие шпагат — скоро, уже сегодня они обнимут его…
Он обхватил ее за талию, придвинул к себе. Тиффани очнулась. Не меняя позы, повернулась, посмотрела долго и как-то строго.
— Я скучала по тебе, — прошептала.
— Я тоже. Думал, что умру. —   Марк провел мягкой ладонью по ее спине.
Тиффани приникла к нему и начала целовать в лицо, обхватив обеими руками. Целовала, не стесняясь, громко чмокая губами — в подбородок, лоб, глаза. Прижалась щекой к щеке, крепко-крепко. Марк ощутил влагу.
— Почему ты плачешь?
— Не знаю, как сказать… Я слишком люблю тебя. Я никого в жизни так не любила. Мне страшно. Ты самый дорогой человек…
— Тогда почему ты исчезла?!
— Да потому… –  Не договорила — к столику подошел официант.
Он осторожно поставил на стол две пузатые, на тонких ножках рюмки. Они были одинаково наполнены на две трети светло-желтой, почти прозрачной жидкостью. Парень пожелал приятного вечера и отправился дальше.
Чокнулись.
— За тебя! – сказала Тиффани.
— И за тебя!
14.
Отпили по глотку. Тиффани поставила рюмку, не рассчитала, жестко стукнула круглым донышком о стол. Вино вздрогнуло и заколыхалось вокруг стенок.
Нервничает, сообразил Марк. Или показалось? Непонятно. Откроется она когда-нибудь? Вот непостижимая женская душа: о тряпках, сумках и губных помадах могут болтать часами, а для  важного не находят слов.
Не доверяет?
Или все-таки хочет расстаться и не знает – с чего начать?
Нет, не похоже.
Тиффани сидела, отрешенно глядя на вино, в глубине которого отразилась лампа – как утонувшая звезда.
«Проклятый официант, не вовремя подошел! – ругнулся Марк про себя. -Девушка только набралась духу что-то рассказать. А теперь опять замкнулась, и видно, надолго. Надо успокоить ее. Дать понять, что не боюсь трудностей. Ее проблемы – мои проблемы. Она мне дорога любая. Лишь бы знать, что любит, остальное преодолимо».
Марк протянул руку, чтобы повернуть к себе ее лицо, и в тот момент, будто желая предотвратить прикосновение, в сумке заиграл телефон. Старая мелодия из репертуара шведской поп-группы в рингтоне приобрела механический оттенок, но была все еще хорошо узнаваема.
Не спеша, Тиффани достала аппарат и демонстративно положила на стол экраном вверх. Молча пододвинула к Марку, мол – смотри, кто звонит. Он узнал седого мужчину из «Феррари». Прочитал: «Звонит Роберт» и «Тиффани, не забудь: я – сердечко – тебя».
Как он смеет любить его Тиффани?
— Кто этот Роберт? – спросил Марк ревнивым голосом, которого раньше за собой не замечал.
Она открыла рот, но звуки не желали исходить из перехваченного нервами горла. Она пошевелила губами – бесполезно, сделала какие-то   жесты – смысл их не дошел. Подняла глаза на Марка, в последней надежде, что он  там прочтет ответ.
Прочитал волнение, причин не разобрал.
— Я его раньше видел. Кто он?
— Это… мой… дядя… – На последнем слове голос сел, и она произнесла его шепотом.
Комок в горле не давал говорить. Тиффани ощутила себя беспомощной:      не в силах не только исправить ситуацию с Робертом — даже рассказать о ней! Надо было раньше, у Марка дома, но тогда она боялась открыть правду. Думала – ни к чему. Короткая интрижка с боссом, о которой оба скоро забудут, а Роберт не узнает никогда.
Ошиблась.
Обидно и не хочется думать о последствиях. Когда Марк узнает про инцест и остальное, возненавидит ее. Она сама себя ненавидит.
У них нет будущего. Как сказать ему об этом?
Так, как есть.
—  Роберт – мой родной дядя, — сказала Тиффани дрожащим голосом.  Поставила палец на снимок — чтобы не видеть его самодовольной мины и чтобы он не видел их с Марком. – И мой любовник. И убийца моих родителей… Но я не хочу, чтобы он убил тебя! – Она потыкала пальцем в фото, будто хотела сделать ему больно на расстоянии, потом с размаху грохнула кулаком по телефону.
Тот жалобно пискнул, вроде спросил «За что?», отлетел к барной стойке и спрятался от гнева хозяйки под высоким стулом. Рюмки на столе синхронно подпрыгнули, упали и покатились, расплескивая содержимое.
— Нет, я убью его раньше! – крикнула Тиффани и подняла руку – еще раз стукнуть, теперь уже по столу.
Истерики надо пресекать немедля, они имеют разрушительные последствия. Марк перехватил ее руку, сгреб девушку в охапку, сильно прижал. Пусть лучше бьет его в грудь, чем ломает вещи. Пусть поплачет незаметно. Это лучший выход – со слезами выплеснуть эмоции. Он слишком хорошо ее понимал, ощущал то же самое, когда неделю назад грохнул вазу. Но тогда он был один и причинил ущерб лишь себе. Здесь же пострадает заведение, если Тиффани начнет крушить их собственность.
— Ну-ну, успокойся, малыш, — приговаривал Марк, гладя ее по голове как незаслуженно обиженного ребенка, которым она, по большому счету, и была. — Не надо так расстраиваться. Плохое пройдет, жизнь наладится. Расскажи мне историю с самого начала. Вместе подумаем, что делать дальше. Не бойся, я тебя никому не отдам, ни демону, ни злому рыцарю, ни тем более – твоему дядьке. Ш-ш-ш, тихо… Хочешь воды или чего-нибудь другого выпить?
Тиффани отрицательно покачала головой. Его голос, его крепкие руки  успокоили. Она пару раз всхлипнула и вскоре затихла.
— Прости, я должна была сразу рассказать… с самого начала… – пробормотала она, еще вздрагивая плечами, но без нервозности или новой попытки заплакать. – Но совершенно не думала о том. Не доверяла тебе. Эта та самая «страшная тайна», которая на татуировке. О ней никто не знает, ни одна живая душа. Сам понимаешь — такими секретами не делятся. Я не ожидала от себя, что влюблюсь. И от тебя тоже. Когда поняла, что у нас серьезно, испугалась. Знала, что потеряю тебя в любом случае. Или он убьет, или ты сам уйдешь, потому что не захочешь рисковать. Исчезла внезапно, потому что боялась объяснений. Думала – узнаешь правду, возненавидишь за испорченность. А я не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Я не виновата, что он меня еще ребенком затащил в постель! – Крикнула она шепотом.
— Успокойся, малыш, я же понимаю. И не осуждаю тебя. Ни о чем не беспокойся. Как же ты сейчас решилась открыться?
— Сейчас мне все равно, что он сделает. Я измучилась. Хочу жить дальше. С тобой, а не с этим… – Тиффани поискала слово. —  … не с этим чудовищем. Он камнем висит на шее. Мечтаю снять этот камень, установить на его могиле и написать «Покойся в мире». Он контролирует меня, каждый шаг.   Я его боюсь. Нет, раньше боялась, теперь ненавижу. Так, что готова убить. Один раз почти получилось, его же пистолетом. Схватила, направила на него, нажала курок. Не знала, что он на предохранителе стоял. Жаль. Сейчас бы нам никто не мешал…
Ее голос опять дрогнул, Марк зашептал:
— Не надо плакать, все в порядке, ты со мной. – Потихоньку похлопал по спине. – Мы что-нибудь придумаем. Не печалься. Я тебя не брошу и от себя не отпущу. Поедем ко мне. Будем жить вместе долго и счастливо. Ты же хочешь жить со мной – долго и счастливо?
— Очень хочу.
Его слова подействовали. Тиффани справилась с собой – не всхлипывала, не кричала. Она сидела, уткнувшись Марку в грудь, и рассказывала его сердцу.
— Две недели без тебя как две вечности. Я совсем отупела, сделалась бесчувственной к горю и радости. Внутри пустыня образовалась. Роберт заметил, спросил – что со мной. Я не рассказала, но он о чем-то догадался. Пригрозил. Я жутко боялась, что с тобой что-то случится. — Тиффани подняла голову. – Когда увидела тебя в машине, так близко и так далеко, чуть не сошла с ума.
— Почему сразу не позвонила?
— Боялась. Роберт в тот же вечер поехал тебя убивать.
— Он убил только боковое зеркало на машине…
— Знаю, мне потом его охранник Боб рассказал. С того дня я жить  расхотела. Вообще. Я бы застрелилась из его пистолета, но… Не могу. По двум причинам.
— Прибавь к ним третью – меня. Какие еще?
— Во-первых, он спрятал пистолет, который раньше оставлял, где попало.  Я же теперь знаю, как снимать с предохранителя. —  Голос звучал увереннее с каждым словом. Тиффани преодолела барьер, который мешал начать,   и теперь рассказывала без запинок. — Во-вторых, существует человек, который без меня погибнет. Я не могу оставить ее на произвол судьбы, ведь когда-то она не оставила меня.
— Кто это?
— Бабушка. Про нее потом.
— Хорошо. Расскажи мне с самого начала про этого Роберта.
— Да, сейчас, — сказала Тиффани и отстранилась.
15.
Звучит странно, но после нервного срыва человек чувствует себя как бы обновленным. Встряски бывают полезны — это как очищение чайника от накипи. Тяжелые эмоции нарастают на стенках души, давят и мешают. Когда достигают критической массы – взрываются и уносятся прочь. Душа облегчается, преображается.
С преображенной душой не хочется выглядеть растрепой.
Тиффани поцеловала Марка в щеку, села прямее, но все еще тесно прижимаясь к нему, положила ногу на ногу. Покопалась в сумке, нашла зеркальце, посмотрелась. Промокнула салфеткой глаза, вытерла щеки, провела пальцами по бровям, прибрала волосы. После выступлений она не красила ресницы – все равно скоро домой, и сейчас эта привычка   помогла обойтись без черных разводов.
Отличный знак: когда девушка занята приведением себя в порядок, другие проблемы отступают на значительное расстояние. Марк не сомневался, что она поведает свою историю, не торопил, не задавал вопросов. Ощущая рукой и грудью ее тепло, наблюдал за официантами, которые убирали залитый стол. Попросил новые рюмки с тем же вином. Они прибыли незамедлительно, и он глотнул из своей.
Только Тиффани спрятала зеркальце, одернула курочку и открыла рот, снова возник официант.
Черт бы его побрал.  Марк  покусал губы.
У парня оказался веский повод нарушить их уединение: он только что достал из-под стула аппарат в чисто женском — розовом чехле и с треснувшим, навечно потухшим экраном. Он не видел, как Тиффани его пристукнула, но она была единственной девушкой в округе.
— Это ваш Блэк Бэрри?
Ответа дожидаться не стал, положил аппарат на стол и удалился. Марк от души понадеялся больше его не видеть – ни по поводу, ни без.
Тиффани сидела, не шевелясь и не моргая. Уставилась взглядом под стол, и было непонятно, то ли раздумала рассказывать, то ли собиралась с мыслями. Марк испугался, что первое.
На самом деле Тиффани напряженно размышляла. Сейчас удобный   момент раскрыть тайну ее жизни. Груз этой тайны становилось все тяжелее нести одной. Раньше она его не ощущала. Воспринимала отношения с дядей как нечто, может, не совсем естественное, но имеющее положительные стороны. Она не знала отца, и любовь Роберта в какой-то степени заменила ей отцовскую. То, что она сопровождалась сексом – беда небольшая. В тот год все ее подружки расстались с девственностью, кто в машине, кто на пьяной вечеринке. Потом каждый раз при задержке бегали в аптеку за тестом – проблема, которой у Тиффани не стояло. Обо всем заботился Роберт. Обставлял встречи очень романтично:  ужин на террасе, официанты, свечи. Роскошная постель, на которой они занимались взрослыми играми — без торопливости и страха быть застуканными полицией или родителями. Какая подружка похвасталась бы таким любовником?
Но чем старше становилась, тем острее осознавала обман, в который вовлек ее Роберт. Обман казался тем коварнее, что начался, когда она была слишком юна — не в состоянии здраво рассуждать и сопротивляться. Повзрослев, во многом разобралась. Ощущала себя спутанной по рукам и ногам —  его любовью и своей беспомощностью.
Она не могла, не имела права дальше молчать с Марком. Слишком любила его. И ощущала, что он тоже любит, по-настоящему, а не только во время секса. Во взаимной любви важно взаимное доверие. Оно позволяет рассчитывать на понимание и поддержку. Марк настроен решительно,     значит, Тиффани не одинока с борьбе. Она поднимется против гнета отношений с Робертом, чтобы начать новую жить – с любимым, а не с ненавидимым.
С практической стороны — сейчас единственная возможность открыться.   Неизвестно, что с ними случится через пару дней или даже пару часов. Они решили не расставаться, а Роберту их решение наверняка не понравится. В клубе он их не найдет, здесь тихо и безопасно – до того момента, как окажутся за дверьми.
— Мне было четырнадцать, когда впервые увидела его на улице возле дома, — начала Тиффани глуховатым голосом, как бы очнувшись. Бросила косой  взгляд на телефон — чтобы не вздумал прерывать. Он и не думал. Лежал, покалеченный, ожидал скорой технической помощи. – Не знаю, откуда он явился. Сказал, что дальний родственник, назвал нескольких людей из семьи, которые умерли, и о существовании которых я знала. Мы поговорили. Он в гости не напрашивался, попросил разрешения иногда приезжать. Я разрешила, почему нет? У меня из родни — одна  бабушка Мелани. Он в тот же день дал денег ей на лекарство. Это была первая ловушка. Потом он их много расставил.
Втирался в доверие, завлекал подарками. Сначала дарил по мелочам — то игру, то сумочку, то модную майку. Потом перешел на крупные вещи —  велосипед, золотые украшения. Спрашивал, что бы я хотела иметь. А я все хотела иметь, потому что росла без родителей. Знаешь, как унизительно ощущать себя нищенкой среди обеспеченных одноклассниц? И когда вдруг появляется человек, готовый исполнять желания — разве найдешь силы противостоять? Заказывала то, что имели другие. И даже больше.
Он с радостью исполнял. Самый первый мобильный телефон в классе появился у меня. Первый лэп-топ тоже. Я больше не чувствовала себя материально обделенной по сравнению с детьми из полных семей. Благодаря Роберту. Он умел произвести впечатление. Одевался в фирменное, приезжал на самых дорогих машинах. Соседи видели. Подружки тоже. И завидовали. Не знаю, понимаешь ли значение таких вещей для девочек-подростков… – неуверенно проговорила Тиффани и посмотрела на Марка. Если бы он ответил осуждающим или отстраненным взглядом, она бы замолчала.
— Очень хорошо понимаю.
Имел опыт на эту тему. В старшей школе нравилась ему одна девочка, звали Миранда – широкоскулая, с широко расставленными глазами, не сказать, что красавица, но умела флиртовать и притягивать парней. Встречалась то с одним, то с другим, и оставалось загадкой – по каким качествам она их выбирала. С Марком общалась чисто по-дружески, не отталкивала и близко не подпускала, что задевало его мальчишеское самолюбие.
На шестнадцатилетие отец подарил ему подержанный, ярко-желтый «Корвет-Шевроле» и разрешил покататься по городу. Первым делом   Марк отправился к Миранде похвалиться. Остановился напротив дома, посигналил. Она выскочила – с мокрыми волосами, босиком, в банном халате, подбежала к «Корвету». Погладила по изящно выгнутой передней крышке – ласково, как любимую игрушку. На крыльцо вышел ее отец Стив Тёрнер в рубашке и галстуке. Известно, с какой ревностью американские отцы относятся к бой-френдам дочерей. Мистер Тёрнер улыбался. Марк запомнил восхищение в глазах Миранды. В тот же вечер он потерял с ней девственность. Встречался еще пару раз. Потом она нашла парня с другим «Корветом» — новым, блестящим и красным, как спелая клубника.
Оказывается, девушке понравиться легко — надо только знать, на какой машине к ней подъехать.
— Не бойся, малыш, я не осуждаю. Рассказывай дальше. Родственником с чьей стороны представился Роберт?
— Позже он сказал, что сын бабушки Мелани, то есть мой дядя. Но она говорила, что сыновья все умерли, и я не поверила. Потом нашла фото в альбоме, где Роберт молодой, и еще двое мужчин. Спросила еще раз у бабушки, кто эти люди. Она сказала – ее сыновья,  их нет в живых. Старший Стефано, скончался от болезни. Младшего Винченцо, моего отца, убили.   Сразу после того пропал Роберто. Бабушка говорила о нем неохотно, не знаю – почему. Она давно ничего о нем не слышала и думала, что тоже умер. Так и сказала: «надеюсь, он тоже умер».
Я тогда не очень поняла и не хотела углубляться. Знала, что отношения между родственниками были напряженными, о причинах не спрашивала. Недавно нашла одну интересную фотографию. Семья в полном составе. Впереди дедушка Тони, он умер до моего рождения, и бабушка Мелани. Сзади сыновья: старший и младший с женами, Роберт один. Собрались, чтобы сняться на память. Ну, ты знаешь – парадное фото. Натянутые улыбки, напряженные позы. Такие снимки ставят на видное месте в гостиной. Его испортил Роберт. В отличие от других, он не улыбался и смотрел не в камеру, а на мою мать и своего брата. С ненавистью. То фото никогда не выставлялось на всеобщее обозрение. Бабушка спрятала его подальше — в альбом.
— Почему думаешь, что он убил твоих родителей? Без достаточных   доказательств это слишком тяжкое обвинение. Понимаю, что обижаешься   — соблазнил и все такое. Но совершить двойное убийство, а потом жить с дочерью своих жертв… Это выходит за рамки человеческой логики. Здесь особый цинизм нужен.
— К «особому цинизму» мы еще вернемся. Ты прав, прямых доказательств у меня нет, только ощущения и предположения. – Тиффани вздохнула. Потянулась рукой к рюмке, раздумала, опустила. Потянулась к телефону, опять раздумала. Потянулась ко лбу, сдвинула волоски, которых не было. Марк взял ее беспокойную руку, положил себе на колено, мягко прижал.
— Продолжай.
— То «парадное» фото я нашла, когда пересматривала семейные альбомы. Понесла показать Мелани, но она уже старенькая и больная. Алцгеймер. Она ничего не помнит об отношениях между сыновьями. И не знает, что двое из них умерли. Каждый раз спрашивает, где они, почему не приходят ее навестить. Расспрашивать ее о прошлых делах бесполезно.
Однажды я спросила у Роберта, почему он не навещает мать. Он   вспылил, сказал, чтобы я не вмешивалась. Странно. Для итальянца мама – это святое. Сейчас бабушка живет в доме для вдов ветеранов вьетнамской войны. Там лучше, чем в обычном доме для престарелых. И дороже. Она получает субсидию от штата, но ее недостаточно. Я оплачиваю остальное. Думаешь, почему я здесь выступаю по ночам?
16.
Та-а-к, начинается проясняться. И запутываться…
— Первое, что пришло в голову – работаешь для оплаты университета.
Второе: чтобы покрасоваться перед мужской аудиторией и, возможно, «найти парня на ночь» — по примеру героини любимой песенки. Но этот вариант он озвучивать не будет, за него стыдно сейчас перед самим собой.
— Зарабатываю на жизнь, на учебу, и медицинский уход для Мелани. Здесь платят хорошо, потому отчаянно держусь за место. График подходящий: ночью работаю, днем свободна. По выходным иногда подрабатываю на подтанцовках в концертах. Один раз в клипе снималась.
— Напряженная у тебя жизнь.
— Очень. Стараюсь ради бабушки. Хочу почаще общаться. У нас не так много времени осталось. Скоро она перестанет узнавать меня. Не знаю, что буду делать, когда Мелани посмотрит чужими глазами… Все равно ее не брошу.
— Если этот Роберт богат, почему он тебе финансово не помогает?
— Сама отказалась. Я же не проститутка, чтобы получать деньги от мужчины только за то, что спим вместе. Кроме секса нас ничто не связывает. Никуда вместе не ходим и не ездим. Предлагал как-то шикарный отпуск на Бали, я отказалась. День и ночь видеть его рядом? Хуже наказания не придумаешь. Раньше, в самом начале ощущала к нему нечто вроде привязанности, как к родственнику, но это давно ушло. Теперь жутко ненавижу. За все, что он сделал со мной. И, возможно, с моими родителями. Когда увидела их семейное фото, появились у меня подозрения.
— Насчет чего?
— Насчет семейных разногласий. И моего сиротства. Кажется, это взаимосвязано.
— В каком возрасте ты осталась одна?
— В два года.
— Ах, малыш… – Марк приобнял девушку с такой осторожной лаской, будто ей и сейчас было не больше двух. – Если тяжело, не рассказывай дальше, я и так понял, в чем дело. Неважно, с кем у тебя что было. Важно, что сейчас со мной, и я тебя не брошу.
— Не беспокойся, я в порядке.
Лежать на груди Марка было здорово, защищенно, как когда-то на груди бабушки, когда была маленькой, совсем маленькой. Последнее время они поменялись ролями: когда бабушка лежала в постели, Тиффани клала ее голову себе на грудь и ощущала себя ответственной за нее, как за собственное дитя.
— Хочу, чтобы ты знал все, что знаю я, так будет проще. Убийство моих родителей не раскрыли. Хотела понять – почему. Узнать подробности. Недавно занялась этим вплотную. Покопалась в старых газетах. Прочитала все, что нашла. Материалов много, преступление широко освещалось в прессе. Оно потрясло жестокостью даже наш не самый спокойный Комптон, в котором я в то время жила. Загублены четыре жизни: двое мертвы, один ребенок остался сиротой, другой не родился.
— Твоя мама была беременна?
— Да. И это не остановило убийцу. Как же он должен был ее ненавидеть! В газетах обсуждались подробности, давались комментарии, выдвигались версии —  от мафиозных разборок до вторжения с целью грабежа.
Я вчитывалась в строчки репортажей, пытаясь воссоздать картину. Согласно полицейским протоколам, она выглядела так. Следов взлома нет, значит, отец открыл дверь сам, вероятно, знакомому человеку. У порога получил пулю в грудь. Стрелял профессионал высокого класса — одна пуля точно в сердце. Смерть мгновенная и гарантированная, не требуется контрольного выстрела в голову. Тем же способом убита мама.
Манера убивать у каждого киллера своя, называется почерк. Если он достаточно оригинальный, можно вычислить преступника. Полиции было известно: убивать пулей в сердце – почерк одного неуловимого киллера из мафиозной структуры «Ндрангета».
— «Ндрангета»? Никогда не слышал.
— «Она невидима, как обратная сторона Луны» — говорят про нее криминальные репортеры. Кстати, происходит банда из провинции Калабрия, именно оттуда приехала в Америку моя семья много лет назад. Да, забыла сказать — по отцу я итальянка.
— Как твоя фамилия? – поспешил уточнить Марк. – Почему я не нашел тебя ни в одной поисковой системе под фамилией Вильямс? Менеджер по персоналу сказал, что у тебя двойная фамилия. Почему?
— Фамилия по отцу Ди Люка. После гибели родителей бабушка взяла меня к себе и записала под фамилией  матери – Вильямс. Не знаю почему. Как-то она принялась рассказывать о проклятии, которое лет сто назад наслали на их семью. По-моему, все это глупые легенды и предрассудки. Официально меня зовут Тиффани Ди Люка — Вильямс. Чаще всего пользуюсь второй частью. Она проще и звучит по-американски.
Неудивительно, что ты в интернете меня не нашел. Стараюсь не светиться в социальных сетях. И в полицейских протоколах. Мне нельзя попадать в полицию, даже в качестве свидетеля. Нельзя получать штрафы за неправильную парковку или превышение скорости. Наш босс, тот, у которого «Мазерати», его Хуан Ой зовут, строгий. Следит за поведением персонала, чтобы не бросали тень на репутацию клуба. За малейшее нарушение или подозрение на нарушение – прощай, работа. А я держусь за нее. Обожаю танцевать…
— Я заметил. Еще в конторе.
— И с материальной точки зрения устраивает. Иначе пришлось бы в супермаркет идти, товары на полки выставлять за мизерную плату. Или в бар официанткой. Но мне дневная работа не подходит.
— Понимаю. Слушай, ты меня заинтриговала. Про мафию. Прямо-таки крестный отец  дон Корлеоне получается.
— Обожаю этот фильм. Там Аль Пачино жуткий красавчик…
— Эй, не забывай – я ревнивый.
Тиффани улыбнулась, впервые за время разговора, чмокнула Марка в подбородок.
— Не волнуйся, дорогой. Я не дам повода для ревности. Ненавижу измены, даже в мыслях. Считаю нечестным. Если надоел партнер или захотелось новых ощущений, скажи честно и уходи. Изменять — значит, унижать человека, которого любишь. Он этого не заслужил.
— Полностью согласен, малышка. И в кого ты такая умненькая? – Маленькими шутками полезно разбавлять разговор, чтобы не становился слишком серьезным.
— Это досталось мне от предков, создавших когда-то величайшую мировую цивилизацию – Римскую империю… — ответила шутливо – в тон. — Нет, правда. Я горжусь своими корнями.
— Я тоже горжусь твоими корнями.
— Спасибо, милый. Но вернемся к мафии. По предположениям полиции, «Ндрангета» контролирует Западное побережье Америки. На ее счету множество преступлений: заказные убийства, торговля людьми, подкуп должностных лиц. Основной доход получают от торговли наркотиками, которые переправляют из Колумбии. Траффик полностью под их контролем. Года три назад конкурирующая банда попыталась вмешаться в бизнес. «Ндрангета» ликвидировала главарей, и банда перестала существовать.
С этой мафией невозможно бороться. Успех ее — в строжайшей конспирации и жестокости, которая удивляет не только простых людей, но и коллег по криминальной деятельности. У них не бывает предателей, потому что члены связаны семейными узами и законом «омерта» — молчать под страхом смерти.
Теперь про киллера. Манера убивать – визитная карточка профессионала. Убивать одной пулей в сердце – способ эффективный, но слишком рискованный, ошибешься на пару миллиметров, жертва останется жива. Требуется хирургическая точность, твердая рука. И железная самоуверенность, чтобы убивать, глядя человеку в глаза.
Этот способ настолько редкий, что прямо-таки как личная подпись. Единственный, кто за всю историю мафии в совершенстве им владел — киллер по прозвищу Левша. В полиции знали его почерк и принадлежность к «Ндрангете». Но так и не установили его настоящего имени, не заполучили ни одной фотографии.
— Он сейчас активен?
— Нет. Около десяти лет людей подобным образом не убивали. Неизвестно, что с Левшой произошло. Может, тоже ликвидировали. Или отошел от дел и поселился где-нибудь в тихом, благополучном месте как зажиточный американский пенсионер.
— Почему так думаешь?
— Он профессионал высочайшего класса. Отлично знал мафиозную кухню и  запросто убить бы себя не дал. За время «трудовой» деятельности наверняка скопил состояние, чтобы на старости лет жить безбедно. Сейчас про Левшу забыли, а когда-то он слыл самым знаменитым и таинственным гангстером Америки. Убивал цинично и безжалостно — не только заказанных людей, но и невинных, случайных свидетелей. Ни одно из преступлений не раскрыто. Также, несмотря на былую «популярность» Левши, ни одной фотографии или словесного портрета я не обнаружила.
О его дерзости ходили легенды. Однажды получил приказ убрать коллегу —   киллера из другой мафиозной группировки, который спрятался в Таиланде и думал, что надежно. Ни подозревая об опасности, он катался по парку на велосипеде, днем, безоружный. Левша подъехал к нему, тоже на велосипеде. Спросил: ты Джонни? Тот простецки ответил – да.
Не успел раскаяться, как получил пулю в сердце. Убийца спокойно сел на велосипед и поехал дальше, не скрываясь и не торопясь. Вокруг полно свидетелей — район-то густонаселенный, окраина Бангкока. Левше на них плевать. Вот мы и вернулись к «редкому цинизму».
— Да. Самоуверенности ему не занимать. Кстати, свидетели помогли?
— Нет. Были настолько потрясены, что дали противоречивые показания. Составить более-менее достоверный портрет преступника не представилось возможным.
— Погоди-погоди, кажется, вспоминаю этот случай. Он попал в криминальные сообщения как некий курьез, которого не знала мафиозная практика. Так ты полагаешь, что Левша…
— Убийство в Таиланде — последнее, в котором он предположительно участвовал. — Тиффани приложила указательный палец к кончику носа. Потом подняла палец. – Точно!  Десять лет назад он исчез из криминальных хроник, видимо, лег на дно. А через три года мне встретился Роберт.
Тиффани нервически оглянулась, будто испугалась, что сейчас он войдет, расстреляет их с Марком, а также всех, близко сидящих. Потом без спешки удалится.
17.
— Он страшный человек. Не в смысле внешности, тут все в порядке. Внутри у него не так. Раньше я не замечала, в последнее время начала присматриваться. Не похож он на обычного бизнесмена или человека, который честным путем заработал состояние, а теперь отошел от дел и наслаждается жизнью. Роберт неспокойный, не знаю от чего. Не выглядит испуганным, а в глазах – настороженность и тот самый цинизм. Не расстается с пистолетом. В усадьбе, в отдельном доме живут телохранители, человек пять, самые верные, которых не меняет. Без них не выходит ни на пляж, ни к собственному бассейну. Для чего меры предосторожности, если совесть чиста?
У меня нет доказательств о его причастности к смерти родителей, лишь догадки. Как-то спросила, что он думает о причинах их убийства. Роберт отговорился — не знаю, дело прошлое, многое забылось. И добавил с раздражением «не копайся в прошлом». Это, мол, в моих собственных интересах.
— Он левша?
— Да, но хорошо скрывает. Я долго не догадывалась. Впервые заметила буквально пару недель назад. Случайно. Спросила его. Сказал — владеет обеими руками одинаково.
— Когда он стрелял в мою машину, пистолет держал левой рукой.
— Вот. Чем не доказательство?
— Левшей пятнадцать процентов населения.
— А левшей и киллеров?
— Э-э-э… Не знаю.
— Думаю, немного. Это пункт в пользу подозрений. Второй пункт — он очень богат. Откуда богатство – неизвестно. Бабушка после смерти мужа жила не сказать что в бедности, но очень экономно. Меня растила. Роберт ей не помогал. И сейчас не помогает. Смертельно обижен. На какой почве произошел конфликт, не знаю. Ситуация нетипичная для итальянской семьи.
Я никогда не попрошу у него денег. Сама справлюсь. Заработаю. Хуан Ой танцорам хорошо платит. Хватает и мне, и бабушке. Никогда ее не брошу. Мелани вырастила меня, любила за двоих. Она сейчас очень плоха. Болезнь прогрессирует. Скоро бабушка совсем потеряет память. Врачи говорят: вопрос нескольких месяцев. Не представляю, как жить без памяти? О чем думать наедине с собой? Кого вспоминать? Память – это  средство идентификации человека. Лучше отпечатка пальца или радужной оболочки. Их можно подделать или своровать, память своровать нельзя. Без нее ты не человек, а номер в налоговой декларации.
— По-моему, теряется долговременная память, короткая остается — то, что произошло недавно, пару дней назад они помнят. Хотя точно не знаю, у всех по-разному.
— Если бабушка умрет, я останусь одна. Нет, с тобой. Нет, Роберт помешает… Ох, был бы под рукой пистолет…
Странное совпадение, у Марка недавно точно такое желание появлялось. Иногда оружие – единственное средство решения проблем.
— Не думай об этом. Не стоит о него мараться. Просто уходи и все. Мы теперь вместе. Если он действительно тебя любит и желает видеть счастливой, не посмеет вмешаться.
— Посмеет, еще как! – воскликнула Тиффани, и глаза горько блеснули. Повторила: — Он страшный человек. Не могу объяснить, но Роберт излучает   опасность.
— Точно. Я тоже ощущал, когда разговаривал. Нет, лишь только увидел.
— Я его боюсь. Когда встретила тебя, все же решилась ему сказать. В общих словах — что влюбилась, чтобы отпустил. Попросила по-хорошему. Знаешь, как он взбесился! Сказал — убьет каждого, кто приблизится ко мне. Его угрозы не пустые обещания. Я испугалась. Потому исчезла… Прости, Марк. Не могу подвергать твою жизнь опасности. Ты мне слишком дорог… – голос Тиффани прервался. Она закрылась рукой, и Марк подумал, что снова заплакала.
Хотелось прижать ее к сердцу и не отпускать. Сказать что-нибудь банальное — что все наладится, что нельзя поддаваться страхам, скорее всего надуманным. Они же не в итальянской глубинке, где мафия всесильна и убивает безнаказанно. Они в цивилизованной стране, где права гражданина защищает государство, и просто так размахивать пистолетом не разрешено. Он любит Тиффани и будет бороться…
Но.
Верил ли он сам?
18.
Бороться за любовь. Звучит несовременно. Это раньше ради прекрасных дам рыцари сражались с мечом в руках, а короли отказывались от престолов. Романтичные были времена…
Теперь они изменились. Жизнь стала комфортабельней, чувства тоже. Люди легко сходятся и еще легче расходятся, даже если прожили вместе много лет и связаны детьми. Развод – не самое радостное состояние. Вроде, должны были бы переживать: ночей не спать, забывать поесть и причесаться, желать спрятаться от камер папарацци, чтобы обдумать прошлое и будущее. Ан нет, все эти поп-идолы и звезды реалити-шоу –   чуть ли не на другой день появляются на публике с новой «любовью». Грустить немодно, переживать – зачем? Любовь должна приносить удовольствие, если не приносит — послал эсэмэску «с тобой было здорово» и до свиданья!
Рассказ Тиффани странный и немножко неправдоподобный — про мафию, киллеров и прочие штучки. Типичный набор макаронного вестерна. Стоит ли Марку в нем участвовать, и какая роль уготована ему – героя или жертвы? Стоит ли впускать в свою устроенную жизнь чужие проблемы, если они угрожают пистолетом? Стоит ли поддерживать Тиффани и внушать уверенность в победе, если сам сомневается?
С другой стороны – не придумала ли она эту жалостливую историю?
Для чего?
Чтобы поделикатнее от Марка отвязаться.
Абсурд. Если бы хотела отвязаться, не позвонила бы и все. Причин не верить ей нет. Девушка любит – это он чувствует. Всегда знал. С самого первого дня. С первого взгляда. С первого прикосновения. И любил ее не меньше. Но достаточно ли для того, чтобы рисковать  жизнью?
Честно — он не знал.
Требовалось время — просеять услышанное, отбросить шелуху, важное оставить. Осознать, проверить на вероятность, расставить по логическим полочкам в мозгу. Оценить степень опасности и степень готовности жертвовать покоем или даже жизнью ради любви.
Слова-то какие — «жертвовать ради любви»! Подходят для любовного романа эпохи Джейн Остин. В современности звучат высокопарно и вообще фальшиво.
Но именно так стоит вопрос. Ответ на него Марк должен найти сегодня, нет – в ближайшие минуты. Эх, голова нечеткая. И посоветоваться не с кем. Что бы сказал Зак?
У него просто: встречайся, с кем хочешь, но избегай сложностей. Да, это он сейчас такой прагматичный. А как-то рассказывал: еще студентом ехал в автобусе, глядел в окно. На одной остановке встретился глазами с девушкой и не смог оторваться. Долго они смотрели друг на друга. Зак нутром понял: она его человек, родственная душа. Автобус тронулся и – все. Вот уже лет пятнадцать вспоминает и корит себя, что не выбежал, не познакомился.
Кто-то сказал: мы часто жалеем о том, что сделали, но чаще – о том, чего не сделали.
Жизнь – это выбор, иногда простой, иногда запутанный. Вот дилемма: стать героем и бороться за Тиффани или оставить все, как есть, и уйти. Прямо сейчас.
Уйти?
Не может быть и речи.
Стать героем?
Не уверен, что способен на подвиг.
Не уверен – не обещай, не обнадеживай ни себя, ни ее.
А если посмотреть с другого бока — так ли реальна опасность? Не поддался ли он малодушию?
Вдруг стало грустно. Слишком много вопросов, а мозги устали, хотят не думать, а спать…
В зале раздались жидкие хлопки — пианисту после особо удачной импровизации. Марк мрачно глянул на него. Откуда взялась энергия – так виртуозно бегать пальцами по клавишам? Ночь близится к утру, самое сонное время, а пианист выглядит бодро, улыбается белозубо. Такое впечатление, что счастливейший человек. Может, у него мать при смерти или брата убили в уличной перестрелке, никто не догадается.
Улыбаться – рецепт счастья.
Рецепт не подходит Марку. Улыбайся не улыбайся, а надо решать — продолжать ли отношения с Тиффани? Или отступиться и вернуться к размеренному, комфортабельному и предсказуемому существованию, которое было до встречи с ней.  И которое будет после.
После? Разве можно представить жизнь «после Тиффани»? Разве она будет насыщенной, разнообразной, полноценной? Волнующей,   счастливой, наконец? Когда ушла Леонтин, потребовались годы, чтобы    возродиться. Эти годы прожил не любя, как робот – делал необходимое, говорил необходимое, а чувства спали, и сердце замерло. Марк всерьез  думал, что больше не влюбится и роботом умрет. Но случилось чудо, повстречал Тиффани.
Отпустить ее и надеяться на третий раз?
Третьего раза судьба не дает, запас счастливых случайностей у нее ограничен.
Тиффани ждала ответа, Марк это чувствовал. И ненавидел себя за нерешительность. Жаль, что он не Чак Норрис, который в одиночку бросается на сотню врагов и побеждает. Даже без пистолета. Да, им, голливудским парням, ввязываться в драку легче, они заранее знают ее исход — он прописан в сценарии.
А в его сценарии ничего не прописано, и конец открытый.
19.
Улыбчивый пианист ускорил темп, пробежался пальцами по клавиатуре, нажал заключительный аккорд и высоко вскинул руки. Встал, поклонился.  Посетители, слушавшие музыку, наградили его аплодисментами. Он еще раз поклонился и отправился к боковой двери, из которой уже выходили музыканты — видно пауза их закончилась. Один сел за рояль, не успевший остыть от предыдущего виртуоза, и начал потихоньку перебирать клавиши. Ударник мягко водил щетками по тарелкам, пристукивал палочками. Вступили гитары и труба. Спокойный регги, мягкий, романтичный – то, что надо в середине ночи.
И в середине мыслей…
— Марк. — Голос донесся издалека.
Марк понял, что слишком углубился в себя. Чистейший эгоист. Это для Старки повод гордиться, Марку должно быть стыдно — развел сопли и совершенно забыл о Тиффани.
Она уже не прижималась к нему спиной, сидела немножко отдельно. Лицо   покойно. Глаза не заплаканы.
– Марк, ты не думай, я не собираюсь навязываться, — умиротворенно проговорила, глядя не на него, а на оркестрантов. — Рассказала правду — ты имеешь право знать. Как поступить – решай сам. Я ничего не требую и не прошу. Не буду осуждать, если захочешь расстаться. Не обижусь. Останемся друзьями, только и всего.
— Даже не думай об этом!
Стало неловко, что в ответственный момент проявил нерешительность, и Тиффани заметила. Наверное, подумала, что он засомневался в своих чувствах. На самом деле он засомневался — сумеет ли сыграть роль героя, которого она заслуживает.
Возникла неловкость, которая кольнула. Надо бы исправить ее, но как?  Что сделать, что сказать? Не приходит в голову. Пустота и прострация. Нужны ли Тиффани его слова? Поверит ли она им?
Скосил на нее глаза. «Боже, какая же она сейчас привлекательная, — скорее ощутил, чем подумал, Марк. – Эти волшебные глаза цвета северного тумана. Эти   губы, налитые сладким соком. Аппетитные щечки, розовые и нежные, как лепестки. Разве решусь их предать? Потерять? Нет, лучше сразу умереть.
Если Тиффани действительно грозит опасность, лучше умереть с ней, чем жить как труп.
Возможно, все не так страшно, и она преувеличивает опасность. Девушки романтичны, им порой нравится драматизировать, ощущать себя беззащитными принцессами и все такое. На самом деле ситуация проще.
Роберт бесится и угрожает, потому что знает: у него с Тиффани нет   будущего. Если не дурак, должен понимать — не стоит дольше удерживать ее. Разве обязана ублажать его до смертного одра? Старик ведь. Сорвал цветочки, пусть оставит девушку в покое. Даст свободу и возможность выбора. А выберет она меня».
Пока музыканты играли вступление, вышла певица – большая, одетая в черное платье с блестками и многочисленными складками, которые скрывали складки тела. Она присела на высокий стул, стоявший  сбоку рояля, что оказалось умно с ее стороны: если бы она устроилась посередине танцплощадки, заняла бы ее половину. Держа в руке микрофон, она запела по-французски, высоким голосом, неожиданным для ее комплекции. Пела, естественно, про любовь, Марк разобрал слова «Ми амор», которые часто повторялись. Песня была в стиле красивого, медленного танго. Печального — судя по трагическому звучанию певицы.    Между куплетами гитарист играл соло, перебирая струны так звучно и пронзительно, что бежали мурашки, и Марку казалось – тот перебирал не струны, а его ребра.
«Ну, что ты сидишь, как истукан, черт побери! — отругал сам себя. – Не молчи, скажи ей что-нибудь. Успокой. Пусть знает, что может на тебя рассчитывать. Это все, что она сейчас хочет. О будущем потом будешь морочиться. В данный момент от тебя не требуется геройства. Лишь самая малость — сказать девушке пару ласковых слов. Неужели трудно?»
Да, трудно. Не уверен, что ей понравится. Слишком долго молчал. Отчуждение…
Хватит думать! Делать!
Марк приобнял Тиффани за плечо, слегка придвинул ее к себе,    прошептал:
— Послушай, милая…
— Тиффани, можно пригласить тебя на танец? – спросил над головой     мужской голос.
В тембре — приятные слуху переливы. Девушки считают такие голоса жутко сексуальными и готовы идти за их обладателями на край света, не рассуждая, будто очарованные волшебной флейтой.
Марк услышал в нем наглость и вызов. Повернул голову, и сердце дрогнуло от ревности: рядом стоял парень – красивый как сам дьявол-соблазнитель. Одет в черный костюм и белую рубашку с расстегнутыми вверху пуговицами, в нагрудном кармане – полоска белого платка. Он едва заметно наклонился и округлым, театральным жестом протянул руку к Тиффани.
Парень показался знакомым… Точно! Тот самый брутальный мачо, который танцевал с ней самбу. Сейчас он изменил прическу – разбросанные кудри пригладил и зачесал назад, лишь отдельные короткие прядки падали на лоб. На сцене он изображал озорного уличного парнишку, предлагавшего девушке  танцевальное соревнование. Сейчас выглядел опытным покорителем сердец, знающим о своей неотразимости и не привыкшим встречать отказы. Ни от мужчин, ни от женщин.
Что ему здесь понадобилось? Не видит разве – сидят двое,  уединились, чтобы поговорить, и чтобы никто не ме…
— Вы позволите? – спросил парень у Марка и царапнул взглядом.  Так смотрят люди, у которых самооценка зашкаливает.
Вопрос запоздалый и чисто ради проформы. Ответ ему не нужен: Марк здесь никто, его разрешений не требуется.
И оказался прав. Тиффани, вроде, обрадовалась, что кто-то вмешался в их разговор. Вернее – в молчание. Она легко поднялась, поправила короткую юбочку, которая легла волнами вокруг бедер. Подала парню руку. Красивым, модельным шагом «по ниточке» прошествовала к танцплощадке. Марк следил за ней с восхищением и настороженностью.   Боковым зрением заметил, как головы бармена, официанта и двоих мужчин у стойки, будто по команде, повернулись к ней.
Но не они вызывали настороженность у Марка, а этот неизвестно откуда    возникший партнер по сцене. Нагловатый латино с театральными жестами. Тореодор, с одинаковым успехом укрощающий быков и юных дев. Самоуверенный и нахальный мачо, которого Марк поначалу не принял всерьез и вообще подумал, что он гомо.
С какой стати гомо? Из-за длинных, волнистых волос, уложенных с продуманной тщательностью? Из-за подчеркнуто ухоженной внешности, слишком яркой для мужчины? Или потому, что он потрясающе владеет телом – идеально вылепленным, тренированным и гибким, которое сводит с ума поклонниц?
Заблуждение и стереотип, что красивые мужчины – обязательно геи.
Кто бы он ни был, он опасен. Выпускать из виду нельзя.
Марк еще надеялся, что они потопчутся на месте в медленном танце, подобно двум другим парам, вышедшим в круг и лениво переступавшим с ноги на ногу.
Но недооценил он этого… то ли гомо, то ли гетеро… как его сценическое имя… а, Вампир Силвио! Превращаться в  серую мышку, растворяться в толпе – не его кредо, его – приходить и побеждать. Он вампир, подпитывается вниманием как кровью. Выделяться везде и всюду — свойство характера, которое помогло ему зацепиться в Лос Анджелесе.
Плюс талант, с неохотой признал Марк.
Силвио пригласил Тиффани не просто потанцевать, он поставил маленький спектакль. Всячески показывал свое лидерство и превосходство. Обычно в танце мужчина играет как бы второстепенную роль – поддерживает,  подкручивает, приподнимает партнершу и всюду следует за ней, помогая принимать эффектные позы. Силвио нет. С самого начала выступил в главной роли.
Он вывел Тиффани в середину площадки, встал напротив, поджидая нового аккорда. Рывком прижал к себе девушку одной рукой, другую бросил в сторону, как бы сметая конкурентов. Наклонился к ее лицу, так низко, что его прядка упала на ее щеку – «сегодня ты будешь делать то, что я скажу».
И она делала. Под его руководством.
Марк хотел разозлиться и… забыл.
В этом полупустом ночном баре на окраине Элэй происходило нечто необыкновенное и талантливое – рассказ, который двигался и звучал. Все в нем соответствовало и сливалось в тонкой гармонии: чувственная музыка, чувственный голос, чувственный танец. Эмоции исполнителей были сильны и почти ощутимы, они выплеснулись в зал и увлекли за собой каждого, кто умел впитывать искусство. Гитарные струны жаловались, голос певицы тосковал, танцоры испытывали страсть –   сладкую и обреченную. Страсть вознесет их и обрушит, и даже зная это, они неудержимо тянулись друг к другу.
Марк никогда не видел танца, столь наполненного переживаниями — настоящими, а не изображенными. Обычно это лишь заученные движения под музыку, позы и повороты. Здесь каждый жест – смысл, а весь танец –     видимая история, которую рассказывала певица. По-французски, но неважно. Истории любви понятны, когда их рассказывают сердцами.
Это была его история, Марк вспоминал и просматривал ее, как бы со стороны. Он забыл недавнюю неприязнь к Силвио и представлял себя на его месте. Вот он шагнул на Тиффани, она обвила его ногой – Марк помнил ее силу. Вот крутанул ее, юбка разлетелась, под черными, кружевными трусиками мелькнула округлая попка — Марк помнил ее упругость. Вот склонился над ее губами, Марк знал – если раскроются, подарят  вдохновение.
Но это вдохновение принадлежит ему, а не Вампиру, который собрался украсть его девушку! Воровские намерения очевидны: слишком нахально обнимает и гладит ее тело – край груди, низ живота, почти на грани допустимого. Пусть и находится в образе, но слишком убедительно он это делает. Начинает надоедать. Другой мужчина… возможно гей, но без разницы… ведет себя с Тиффани как хозяин.
И кажется, ей нравится.
Невесело подумалось Марку: если он сейчас встанет и уйдет, она не расстроится. Она никогда не останется одна. Такая красавица… Мужики встанут в очередь, и Вампир первый. Не упустит случая ее заполучить, тем более имеет преимущество видеть ее каждый день, вернее, каждую ночь. Половину пути они уже прошли — обнимаются как любовники, очень правдиво изображают страсть. Только ли изображают? Часто партнеры, играющие чувства, начинают на самом деле их испытывать. Опасность Силвио в том, что имеет внешность красавца и героя — спасителя принцесс. Чтобы покорять девичьи сердца, ему не надо напрягаться — создавать солидный счет в банке или покупать красную «Феррари». Пройдется павлином по сцене, и поклонницы упадут к его ногам.
Стало не по себе. Отвернулся. Взгляд упал на сумку Тиффани, которая с покинутым видом лежала поодаль. Марк потянулся к ней, откинул клапан, бросил внутрь побитый телефон и еще кое-что из собственного кармана. Закрыл, и, как ни в чем не бывало, положил на место, еще расправил бахрому.
Танец продолжался и становился интимнее. Глядя, как Силвио прижимает к себе Тиффани, касается ее губ, Марк испытывал злую ревность. Он не подавлял ее, наоборот, подогревал: когда человеком владеют эмоции, легче решиться на поступок, ему требовался этот толчок. Давненько не испытывал ничего похожего, с того дня, как ушла Леонтин. Тогда его ревность не разрослась до отчаяния, ее заглушили обида и ощущение предательства.
Леонтин он любил до безумия и не сделал ничего, чтобы удержать. Потому что  женщина в Америке свободна, имеет право принадлежать, кому хочет. Или никому. Если разлюбила – уйдет в любом случае, нет смысла уговаривать, удерживать или мстить сопернику. Драками решаются споры у животных, люди – существа сознательные. хотя при необходимости Марк пустил бы в ход и кулаки. Одно «но» – девушка должна быть достойной, чтобы за нее драться. А таких он не встречал.
До Тиффани…
С ней по-другому. Она его любит – вот что ценно. Он уже терял ее  и чуть не сошел с ума. Повторять не желает. И почему, собственно, они должны расстаться? Из-за страха перед стариком, играющим в мафию? Несовременно. Эпоха гангстеров закончилась, когда Аль Капоне попал в Алкатрас. Остались лишь фильмы и книги с романтическим мафиозным флером.
Тиффани ощущала себя беззащитной перед родственником, испугалась его угроз, многое придумала. На самом деле бояться нечего ни ей, ни Марку. Они любят друг друга и хотят быть вместе — это справедливо, логично и целесообразно. На той логике стоит мир.
Вампир? Он не конкурент. Только выглядит как мачо, на самом деле слабак. Внешность ему всего дороже – чтобы кожа как персик и волосы в кудрях. Пластический хирург его бог. Жизнь – череда корректирующих операций – отбелить отверстие ануса или подтянуть брови. Чтобы заработать на операцию, он совершит убийство.
А девушка… Хорошо, когда она ярко выглядит и достается без усилий, вот как сейчас. Иначе – выход вон туда.
Ревность подбиралась к точке кипения.
Нет. Ни седой мафиозо Роберт, ни нагловатый Вампир Силвио не посмеют встать на пути. Марк не позволит!
Ревность забурлила, поднялась до самых краев.
Стало жарко и душно. Марка распирало изнутри кипящей желчью. Если не выплеснет, взорвется.
Не дожидаясь окончания музыки, он вскочил и направился к танцплощадке. Поднялся и оказался в луче прожектора и  под прицелом взглядов, как третий танцор, который лишний. Плевать. Он не лишний, а главный. Он сейчас злой и бесстрашный, справится с сотней врагов, нет – с тысячей. И лучше не становиться у него на пути.
Марк ощущал себя хозяином положения. Поймал Тиффани за плечо, уверенным жестом притянул к себе.
— Это моя девушка, — сказал и наклонил голову на Силвио, будто хотел  боднуть.
Тот отступил. Растерялся, но виду не подал. Облизнул мизинец, поднял к левой брови, провел, выравнивая волоски – наверное, это его манера показывать себя героем. Все-таки, он гей, Марк правильно угадал.
Силвио уставился на него, хлопая длинными, черными, вроде, накрашенными, ресницами. Потерять партнершу посреди танца, такого с ним не случалось. На лице борьба. Позвать охранников – стыдно. Вступить в дискуссию – получится скандал. Устроить драку – самый неподходящий вариант: сломают нос или выбьют зубы, как он завтра выйдет на публику?
Марку жутко хотелось двинуть в его блестящий глаз под идеально выщипанной бровью. Остановило нежелание втягивать Тиффани, иначе ей придется объясняться с Хуаном Ойем.
— Мы уходим, — сообщил, взял девушку за руку, повел за собой.
Она не возражала и не сопротивлялась. Проходя мимо диванчика, подхватила сумку, повесила на плечо.
На выходе Марк оглянулся. Вампир Силвио все еще стоял на освещенном кругу танцплощадки и, уперев руки в бока, смотрел им вслед.
20.
Даглас стоял на страже входной двери и несмотря, что из нее тянуло прохладой, сильно потел. Когда не видели клиенты, он вытирал лысину и лицо куском бумажного полотенца, серый конец его торчал из кармана брюк. Он глянул на выходящего Марка с удивлением, прекрасно помня, что тому запрещено посещение «Анаконды». Поднимать тревогу не стал, заметил, что молодой человек не один. Он вел за руку танцовщицу клуба, которую охранник знал в лицо и по имени.
— Привет, Тиффани, — с улыбкой поприветствовал ее.
— Привет, Даглас.
— Отработала на сегодня?
— Да. Тебе тоже недолго осталось?
— До восьми утра. Потом – свобода. На два дня.
— Приятно провести выходные!
— Тебе тоже.
Марк молча и невозмутимо прошествовал мимо Дагласа, лишь слегка  кивнул. Тот по-приятельски подмигнул, мол — проходи, не заметил я тебя. Действительно, за что человека задерживать? Он и в прошлый раз ничего особенного не натворил, только пытался немножко настойчиво узнать имя одной из артисток.
Даглас был бы не против помочь, но под строгим взглядом мисс Дэвис не решился. Он не собирался рисковать своим местом, хотя оно не приносило больших денег. Не все в семье одобряли его занятие, мама прямо говорила: лучше бы ты стал дилером, чем вышибалой. Но он упрямый, сделал выбор и доволен. «Этот парень тоже упрямый, молодец» — дружелюбно думал Даглас, провожая парочку глазами.
— Что будем делать? – спросила Тиффани, когда они благополучно миновали охрану и теперь, казалось, бесцельно брели по тротуару. Золотой Будда в витрине китайского ресторанчика радушно им улыбался.
— Поедем ко мне, — ответил Марк.
Решение принял единолично, зная, что Тиффани не будет возражать.
— А если явится Роберт… – робко начала девушка.
— Он нас не найдет. Телефон ты успешно сломала, адреса моего он не знает. Забудь его и не волнуйся. Поменяешь место жительства, проблема  решится сама собой.
— А если…
— Больше никаких «если» не предвижу, — перебил Марк. — Один вопрос. Существуют ли какие-либо вещи, или финансовые обязательства, в отношении которых он может потребовать возмещения или возврата через суд? Скажи сразу, чтобы я был в курсе.
Склонив голову к плечу, Тиффани подумала.
— Нет, — ответила и для подтверждения покачала головой. – Я ему ничего не должна — ни денег, ни вещей. Подарков давно не принимала. Денег в долг   никогда не брала. Умно, правда? – самодовольно улыбнулась и  повернулась к Марку за одобрением.
— Правда. Ты моя самая умная, красивая и… вообще моя.
Погладил ее по голове, наклонился, поцеловал в макушку. Не выдержал,  привлек к себе, обхватив руками ее голову и плечи.
Прижавшись щекой к ее волосам, он вдохнул и ощутил запах шампуня, лака и парфюма. Это чужое, наносное. Наклонился ниже, приподнял волосы. Там ее личный аромат – чистого пота, тепла и молодого женского тела, именно этим Тиффани запомнилась, когда они провели вместе ночь. И не было прекрасней того аромата. Именно его желал он ощутить и убедиться, что не грезит. Что девушка не исчезнет от дуновения утреннего ветерка, не уплывет в небытие вместе с остатками зыбкой ночи.
Выпала Марку редкая удача. Даже не верилось — как-то все слишком быстро и неожиданно совпало, как в пазле, когда установлен последний, самый главный кусок. Не успел прочувствовать, осознать. Сейчас страшно подумать, насколько его поиск зависел от случайностей. Если бы Зак не предложил сходить в «Анаконду», если бы они не завернули в кабаре, если бы там не выступала девушка с татуировкой, которая показалась Марку знакомой…
Одни «если бы». Если бы хоть одно из них выпало из цепочки, он никогда не нашел Тиффани. Господи, подумать страшно! При одной этой мысли он, кажется, побледнел.
— Я тебя никогда, слышишь, никогда никому не отдам, — проговорил вполголоса Марк, не разжимая объятий. — Запомни, Тиффани. Ты принадлежишь мне и только мне. Можешь думать, что угодно. Что это несовременно, что не умещается в рамки эмансипации. Что в Америке женщины имеют такие же права, как мужчины. Я не против. Дам тебе столько свободы, сколько захочешь. Но хочу, чтобы ты знала. Принадлежать будешь только мне, а я буду о тебе заботиться. И защищать. Никого и ничего не бойся. И больше не исчезай. Договорились, малыш?
Стиснутая в его руках, Тиффани слабо кивнула, он скорее почувствовал, чем увидел.
— Договорились… – прошептала.
— Молодец. Теперь поедем домой. Моя машина на стоянке, два шага   отсюда. Ты на своей «Мини» приехала?
— Нет, я на машине на работу не езжу. После выступлений мы иногда сидим в баре, пьем коктейли. Беру такси.
— Отлично. Сегодня я буду твоим таксистом.
21.
Начинало светать, с восточной стороны — над горами. Звезды там бледнели, замирали и готовились к смерти, не возмущаясь и не сопротивляясь. Они знали – это ненадолго: придет ночь, поцелует их и оживит. Тротуары и дороги были пусты, лишь по той, что вела от побережья в центр проезжали редкие машины, не давая повиснуть гулкой рассветной тишине. Проулки — темные и тихие, выглядели настороженно и недоброжелательно, будто затаили злой сюрприз.
Именно оттуда вывалилась толпа чернокожих парней и рассыпалась по тротуару, звучно, как горсть обжаренных кофейных зерен по столу. Агрессия сквозила в их голосах, жестах и даже одежде. Подобные дикие толпы вылезают на свет Божий именно по ночам, днем их незаметно — отсыпаются или ведут себя как люди. Сейчас же, одурманенные наркотиками и алкоголем, они вели себя как оголодавшие хищники, выискивающие жертву.
Закон стаи ими руководят. Плюс глубоко затаенная обида за неудачный цвет кожи и потерянную века назад родину, которая присутствует у афро на генетическом уровне. Это горючая смесь, и требуется лишь повод, настоящий или придуманный, чтобы взорваться.
Редкие на исходе ночи прохожие знали и заранее переходили на другую сторону. Марк тоже знал, но не успел сориентироваться — находился в расслабленном состоянии, не думал о постороннем.
Толпа высыпалась из-за угла, куда ему с Тиффани следовало свернуть, и   повалила прямо на них. Марк остановился. Двигаться вперед было невозможно, не задев кого-либо из  парней. Поворачивать назад нельзя — стая бросится вдогонку и разорвет. Был бы он один, попробовал спастись бегством и трусом бы себя не почувствовал. Но с Тиффани…
Сколько их?
Семеро молодых, возбужденных парней, официально не достигших взрослого возраста – самые опасные. Они не обременены понятиями о порядочности, их не успели внушить вечно озабоченные безденежьем   матери и вечно сидящие в тюрьмах отцы. Они обозлены на целый свет,  потому что рождаются у лузеров и становятся лузерами. Они ищут общества таких же ущербных и, сколотив банду, кипят желанием показать себя героями, чтобы завоевать авторитет. Завоевать самым примитивным способом — чужой кровью.
Поодиночке, Марк справился бы с любым из них. Против толпы шанса нет.
Будь, что будет. Сделал беспечное лицо, девушку задвинул за спину. Слабо понадеялся – может, ребята совсем не ищут приключений, лишь демонстрируют браваду и кураж?
Не успел додумать, один из парней, проходя мимо Тиффани, дернул сумку. Остановился, открыл, стал копаться, выискивая ценные вещи и деньги. Нет, только не это, мелькнуло у Марка. Сумка  имела в тот момент большую ценность для него, чем для хозяйки.
— Отдай, это не твое! – крикнул и бросился к обидчику.
Рванул сумку из рук. Второпях не удержал, она упала. Наклоняться, поднимать, значит, поставить себя в уязвимую позицию, стать легкой жертвой. Наступил ногой. Предвкушая развлечение, толпа загомонила, окружила. Кто-то двинул Марка по плечу, чувствительно. Он пошатнулся, но с места не сошел.
— Не трогайте его! – крикнула Тиффани и встала рядом, сжав кулаки.
На нее засмеялись и оттащили в сторону.
— Не прикасайтесь к ней! – крикнул Марк и получил в левую челюсть.
Двинул обидчика наотмашь кулаком, тот отлетел к стоявшей у тротуара машине. Его жест был расценен как нападение на сородича. Стая надвинулась, удары посыпались со всех сторон.
Марк отбивался, но силы были неравны. Против многорукого, озлобленного монстра не придумано средств самообороны, кроме пистолета, и он опять пожалел, что не приобрел. Потом подумал – хорошо, что не приобрел, эти подонки застрелили бы его раньше, они же без оружия из дома не выходят.
А так есть шанс выжить, хотя и небольшой, но лучше, чем никакого. Марк прикрыл голову руками и старался оставаться на ногах, надеясь, что Тиффани удастся вызвать полицию. Хотя проблематично — телефон ее разбит, свой доставать нет смысла, его сразу отнимут.
Тиффани пыталась помочь: бегала по кругу, стучала по спинам нападавших кулачками, раздавала пинки, которые не только не наносили ущерба — не ощущались в пылу борьбы. Тогда она изловчилась и двинула  ближайшего к Марку врага каблуком в ногу. Получилось больно. Тот рыкнул, развернулся, толкнул ее в грудь так, что отлетела на пару метров и упала.
Стесала ладони и локти, разозлилась, оглянулась в поисках подручного оружия – камня или палки. Увидела лишь собственную сумку. Эх, давно собиралась купить газовый баллончик, сейчас бы пригодился. Ну, за неимением другого оружия… Подняла сумку и, размахивая, как мягким молотом, принялась хлопать ею по черным головам.
— Прекратите сейчас же! – кричала грозным голосом, надеясь остановить  агрессоров.
Остановить, конечно, не удалось, ее не слышали и не воспринимали как опасность. Возможно, смеялись в душе. Глупая. Тряпичной сумкой надеется отвлечь от приятнейшего занятия – драки семерых на одного.  Ну, пусть потешится, попрыгает вокруг, думали и отмахивались от нее, как от надоедливой мухи. Пару раз отвесили пощечину, чтобы не приставала и не мешала шоу.
Оно будет продолжаться. До победного конца. Сейчас собьют ее приятеля на тротуар, будет легче его обрабатывать. Ногами. С полного размаха. Несколько хороших ударов, и он захлебнется собственной кровью.
За что?
Найдем за что!
За рабство предков, за дискриминацию родителей, за собственное бесцельное существование. Пусть отвечает один за все.
Прикончат его и  пойдут дальше – бахвалясь, обсуждая содеянное: «я его под дых», «я его в солнечное сплетение». Разговоров хватит до утра, потом   завалятся спать, вечером соберутся в стаю для следующей акции. Весело!
Несмотря на окровавленные ладони и горевшие от ударов щеки, Тиффани не унималась. С настойчивостью человека, раздраженного своим бессилием, бросалась в копошащуюся гущу и кричала изо всех сил, пытаясь привлечь внимание проходящих и проезжавших.
– Сейчас позвоню в полицию! Всех заберут. За ограбление и покушение на жизнь двоих людей. Еще попытку изнасилования. За это газовую камеру дают!
При упоминании о газовой камере, один из нападавших отделился от кучи, просверлил Тиффани взглядом. Эта жужжащая муха надоела. Избавиться от нее одним ударом и навсегда.
Она прочла смертный приговор в его налитых злобой глазах. Испугалась по-настоящему. Попыталась прикрыться сумкой, он вырвал ее, отбросил подальше. Девушка попятилась. Развернулась и бросилась бежать.
22.
Неслась как ураган и, несмотря, что на каблуках и со сбитыми коленками, до «Анаконды» добралась за пару секунд.
— Даглас! – крикнула Тиффани в открытую дверь.
— Что такое? – отозвался охранник, выходя на ступеньки.
— На нас с Марком напали… – начала объяснять, задыхаясь от бега и  возмущения. —  У меня сумку отобрали… Позвони в полицию. Иначе его убьют. Их семеро… Вон, смотри. Видишь куча?
Даглас сбежал на тротуар и буквально в двух шагах увидел шевелящуюся толпу, услышал крики. Помедлил мгновение. Обычно охранники не вмешиваются в конфликты, происходящие за пределами заведения. Но в данном случае пострадавшая – артистка клуба, причем одна из лучших. Если с ней что случится, и станет известно о бездействии Дагласа, уволят без разговоров — трусы на его должности не нужны.
— Брайан! – крикнул он напарнику, высунувшемуся из прохода. – Я пойду разберусь. Постой пока один.
Брайан кивнул. Нет проблем. Время позднее, вернее – раннее. Новых посетителей нет, со старыми он один справится. Они здесь неагрессивные, только подвыпившие, иногда просят о мелочах: кого довести до машины, кому найти в карманах ключ.
По дороге Даглас достал служебный мобильник, набрал девять-один-один. Остановился неподалеку от места потасовки и, услышав голос оператора службы спасения, проговорил:
— Массовая драка на Авеню Фонтанов. – Говорил нарочно громко, чтобы услышали нападавшие и успели скрыться.
Большинство из них он знал в лицо, заметил даже собственного семнадцатилетнего племянника, который два года назад бросил школу, ушел из дома и теперь жил где попало. Остальные — мелкие дилеры и сутенеры местных шлюшек. Им не с руки попадать в каталажку, ему не с руки их предавать, как родственников — по цвету кожи. Пусть знают, что скоро приедут копы и убираются восвояси.
— Номер одиннадцать-двадцать пять, неподалеку от ночного клуба «Анаконда». Группа из… – Посчитал. — … из семи молодых человек избивает одного мужчину… Да, афро-американцы… Да, белый… Лежит… Не знаю… Не шевелится… Проверить не могу.
Один из парней – в красной ветровке с тремя белыми адидасовскими полосами на рукавах услышал и повернулся посмотреть — не розыгрыш ли. Высокий и широкий, как автобус, охранник стоял, занимая полтротуара, и, показывая на аппарат в руке, сказал, не повышая голоса:
— Парни, вам лучше смыться, пока полиция не явилась.
— Да, валите отсюда, иначе… – Тиффани добавила угрозу в нецензурных выражениях. Воодушевленная присутствием Дагласа и надеждой на скорое появление стражей порядка, она сложила руки на груди и переступила с ноги на ногу.
Угроза хоть и прозвучала комично из уст девчонки, имела под собой основание.
— Братья, расходимся, — сказал поклонник фирмы «Адидас» и положил руку на спину ближайшего товарища. – Копы едут.
При упоминании  о копах, стайный инстинкт поостыл. «Братья», только что резво махавшие руками и ногами, остановились, огляделись – оценить ситуацию и подвести итог.
Ситуация под контролем, итог положительный: бойцовский пыл удовлетворен, враг повержен. На сегодня приключений достаточно.
Завтра новый день и новое приключение — драка или что-нибудь посолиднее, типа дорожной разборки со смертельным исходом. Создать конфликт просто: подрезать чужое авто, и если водитель остановится для выяснений, начать стрелять. А если тот тоже вооружен, пристрелит кого-нибудь в ответ? Неважно. Главное – весело.
Молодая кровь бурлит, требует акции, и они обязательно ее найдут. На свою голову.
23.
Когда группа распалась на отдельных индивидуумов, один из них – на вид самый старший и самый крепкий, поступил, на первый взгляд, нелогично. Наклонился к жертве, тронул за плечо.
— Вставай, мужик, — сказал обычным тоном, будто только что участвовал не в избиении Марка, а в совместной выпивке.
Тот слабо пошевелился, подняться не смог.
Тогда афро взял его за подмышки и буквально поставил на ноги, еще придержал, чтобы он не слишком шатался. И продолжил заботиться: поправил его разорванную рубашку, стряхнул пыль со спины. Поднял     выпавший из кармана ай-фон и… спрятал себе в карман. Бросил острый взгляд на «Ролекс», просчитал: часы на кожаном ремешке, снимать долго – вдали уже слышны сирены. Удовлетворился ай-фоном.
— Ну, ты не обижайся, ладно? –  «попросил». Засунув руки в карманы свободных спортивных брюк, он походкой довольного жизнью человека направился в тот переулок, откуда они все явились.
Его «коллеги» от дружественных проявлений воздержались. Быстренько договорились, где встретятся в следующий раз, и разбежались в разные стороны. Прежде, чем исчезнуть, парень в красной ветровке потряс черным кулаком в сторону Тиффани и вернул угрозу:
— А ты, сука, берегись. Знаю, где работаешь. В следующий раз  подкараулю и … — Он выдал длинную тираду, в которой было столько матерщины, что смысл потерялся.
Перебежав дорогу, он на той стороне оглянулся, вроде хотел еще что-то угрожающее крикнуть напоследок. Передумал. Развернулся и исчез за углом  кафе «Ароматный каппучино» — того самого, где ранее этой ночью Марк занимал наблюдательный пункт.
Сейчас бы он до него не дошел. Голова – как шар для боулинга, тяжелая и все время хочет скатиться на грудь. Правая рука серьезно повреждена, пальцы онемели и не двигаются. В желудке тошнота такая, что хочется блевать изо рта, носа и ушей одновременно. Ноги ноют и не желают стоять. Чтобы не упасть, он облокотился спиной о стоявшую у обочины машину.
— Спасибо, Даглас. — Тиффани чмокнула его, куда достала – в мягкую шею,   и бросилась к Марку.
Она хотела поддержать его, но неудачно – тронула пострадавшую руку, от нее прошел по телу электрический разряд в десять тысяч вольт. Марк застонал, качнулся в сторону и, не удержав равновесия, сполз на тротуар. Закрыл глаза – голова поплыла. Открыл.
Увидел сидевшую на коленях Тиффани. Она держала ладонь над его щекой и гладила по воздуху, боясь прикоснуться. Наклонилась к самому уху и заговорила – торопливо, будто боялась, что им кто-то помешает, и она не успеет высказаться:
— Как ты? Где болит? Только не теряй сознание, ладно? Потерпи немножко, сейчас приедет скорая. Ой, Марк, хорошо Даглас пришел, а то я испугалась, что они тебя прикончат.
— С тобой… все… в порядке? – Марк не узнал собственный голос — так звучат люди в предсмертном состоянии. Именно так он себя ощущал. Но нельзя показывать, а то Тиффани испугается. Надо прокашляться и вернуть, если не здоровье, то хотя бы голос.
Кашель отзывался болью в животе и походил на стенания заядлого курильщика, который долго не верил, а теперь убедился, что привычка не зря называется «вредной». Легкие надрывались, в горле что-то булькало и не желало проглатываться.
Марк оставил попытку выглядеть лучше, чем есть на самом деле.
Тиффани приложила губы к его губам, которые, на удивление, оказались не слишком повреждены.
— Я в порядке, не разговаривай, — произнесла шепотом. – Марк, дорогой.   Не могу с тобой дольше оставаться. Приедет полиция, начнут расспрашивать, что да как. А мне нельзя в участок попадать, даже как свидетель – из-за работы. Еще потому что смысла нет. Потеря времени. Эти парни – дилеры. Копы про них знают, но закрывают глаза. Наверное имеют процент. Ну, это их дела. Важно, чтобы ты выздоровел. Сейчас приедет скорая, потерпи немного. Я тебе позвоню в больницу, как только куплю новый телефон. Мы теперь не потеряемся. Обещаю, честно. Я люблю тебя и ни на кого не променяю. Не забудь и ни о чем не волнуйся. Ладно?
— Ладно, — ответил одними губами.
Внезапно вспомнил вещь, слишком важную, чтобы забыть, даже в лежачем положении и с избитыми внутренностями.
– Где твоя сумка?
В тот момент подошел Даглас.
— Тиффани, это твоя сумка? Она лежала вон там, под такси.
— Да, моя.
От полетов по пыльному асфальту ее расцветка из четкой леопардовой походила на смазанную гиеновую. Тиффани похлопала по ней ладонью, стряхивая пыль, просунула руку и голову в длинную ручку. Наклонилась к Марку, легонько поцеловала в лоб, поднялась.
Приближались две сирены: пронзительно-предупреждающая  — скорой помощи и властно-подчиняющая – полиции.
— Пока, Марк. До встречи! – сказала Тиффани и исчезла из поля зрения.
24.
Говорят, во сне душа улетает на Небо для разговора с Богом. Душа Марка находилась в промежуточном пространстве — с Богом уже поговорила, а не землю еще не вернулась. Полет. Нет, парение, свободное от боли и забот. Лежать на воздухе легко и до такой степени приятно, что губы   разъезжаются в улыбку. От осознания — где-то там внизу ждет Тиффани.
Открывать глаза Марк не спешил, слишком сладко было находиться в остатках дремы, не двигаясь и не напрягая мозги.
В конце концов пошевелился. Проснулись органы чувств и — сразу за работу. Лежит на жестком, чистом белье и мягкой подушке, накрыт легкой простыней. Пахнет в комнате стерильно и нейтрально, как не пахнет в жилых помещениях. Чем-то медицинским. Металлическим. И пластмассовым. А, это от кислородной трубки, протянутой к носу и приклеенной пластырем к щеке.
Разлепил веки, уставился в белый и плоский, как таблетка, абажур на потолке. Открывание глаз не вызвало ни карусельного кружения, ни пьяной тошноты — хороший знак. Чувствовал себя отдохнувшим. Его накачали болеутоляющими ровно настолько, чтобы снять острую боль и позволить поспать. Для больных, как и для младенцев, сон – первое дело.
Потянулся и охнул: потревоженные нервы разнесли тупую боль по телу от пяток до затылка. Дернуло в правой руке, которая от пульса до плеча была перевязана эластичным бинтом. Что с ней? Точно не перелом и не вывих, что-то полегче. Через неделю должно пройти.
Через неделю… А сегодня какой день? Который час? За окном темно, это все та же ночь с субботы на воскресенье или другая?
Конечно, другая —  тогда начинался рассвет. Сейчас ночь в разгаре, ее освещают огни. Интересно, сколько дней он проспал?
А Тиффани? Звонила ли она? Где здесь телефон?
Он засыпал себя вопросами, ответы на которые не знал.
Так, спокойно. Повременить с собственным допросом и не загонять себя в нервозность. Сначала подумать о хорошем.
Хорошее вот: Марк нашел Тиффани, и убедился, что она его любит. Подлечится, заберет ее к себе.
Еще хорошо, что в палате один. Спать рядом с чужими людьми ненавидел с того единственного раза, когда попал в госпиталь с аппендицитом. Там не выспишься: кто-то разговаривает во сне, кто-то храпит или испускает другие звуки. Лежа без сна, он придумывал ноу-хау – проведение операции по удалению аппендицита на дому. А что? Проводят же роды дома, почему бы легкие операции там не делать? Хирургов не хватит? Пусть роботов обучат…
Стоял ящик с экраном, на нем зеленая муха неутомимо ползала по синусоиде, пульсировали желтые цифры, красная стрелка чертила острый график. Все они гудели и пикали на разные голоса и, вероятно, должны были сообщать, что пациент функционирует. Кому сообщать? Существуют ли люди, которые за экраном наблюдают? Как-то тихо тут…
На стене под потолком – неработающий телевизор. Где пульт? Марк огляделся по сторонам. На столике справа среди  пузырьков и стаканчиков лежит аппарат с кнопками – многофункциональный пульт. Им можно включать телевизор, вызывать медсестру, заказывать еду или питье. Потянулся достать. Правая забинтованная рука не поднялась, поворачиваться неохота.
Странная тишина, даже в коридоре шагов не слышно. Может, про него забыли? Оставили наедине с аппаратами, сами отправились спать. Крикнуть, чтобы позвать живого человека? Да, заодно проверит – восстановился ли голос.
— Алло, алло, пациент вызывает медсестру, — сказал, глядя на черный экран телевизора, будто ожидал, что тот передаст просьбу по назначению. Кстати, голос звучал отчетливо, немного хрипловато – как всегда спросонья.
Как ни странно, неработающий телевизор просьбу передал — в палату вошла черная женщина плотного телосложения с улыбчивым лицом. Одета в светло-зеленого цвета униформу – прямой, прикрывающий попу пиджак со стоячим воротничком и короткими рукавами, брюки до щиколоток. Она глянула на экран с показателями жизнедеятельности больного, слабо кивнула – видно, показатели ее устроили. Подошла к его ложу и, наклонившись низко, как над детской кроваткой, спросила:
— Ну, как мы себя чувствуем?
— Я в порядке, — ответил Марк, ощутив вместе с пластмассой кислородной трубки вкусный запах медсестры — то ли сдобной булочки, то ли яблочного пирога. – Не знаете, где мой телефон? – Из всех вопросов, беспокоивших его недавно, выбрал самый неважный.
— Ваша одежда и личные вещи лежат в шкафчике. – Кивнула на дверцу встроенного шкафа. – По-моему, телефона я там не видела. Посмотреть еще раз?
— Да, пожалуйста.
Несмотря на массивное тело, женщина двигалась энергично,  ходила по линолеуму бесшумно. Как ей удавалось? Марк скосил глаза на ее ноги. Обута в мягкие, домашние тапочки с высокими пятками —   удобные, неслышные, идеально пригодные, чтобы не топать и не уставать во время полусуточной смены.
Окинул ее оценивающим взглядом. Выглядит как добрая тетушка, которая по воскресеньям печет пирожки для всей семьи. Совсем не сексуально. Да, грудь большая, но это на любителя. С какой стати в порнофильмах культивируют образ эдакой эротичной девушки в белом халатике, под которым ничего? Больным нет дела до прелестей медперсонала. У них свои заботы, вернее – боли…
Последнее вспомнилось некстати.
Сразу после пробуждения он чувствовал себя почти нормально. Теперь же боль возвращалась — не в какое-то одно, определенное место, а во все  тело сразу. Наверное, именно так ощущает себя человек, скатившийся с вершины оврага на самое дно, всеми конечностями и внутренностями   прочувствовав неровности склона. Но Марк не скатился, а нежданно-негаданно попал в переделку и получил дозу ударов кулаками и ботинками. Если имел бы возможность выбирать способ повреждения здоровья, какой бы из двух вышеуказанных  предпочел? А, глупости…
Про драку вспоминать не хотелось — хоть и не показал себя трусом, но и геройства проявил немного…
К чему подумал про порно-фильм? Точно голова у него повреждена. Медсестра совершенно не вызывала эротических ассоциаций. Возможно, что при ближайшем знакомстве, оказалась бы приятнейшим человеком, но как партнерша для сиюминутки не подходит. Интересно, она замужем? Если да, то муж ценит ее, прежде всего, за то, что часто улыбается и хорошо готовит. Отсюда второй вопрос: может ли непривлекательная внешне женщина возбуждать желание только тем, что, например, оптимистка по характеру?
«А, черт, о чем ты думаешь! – прервал себя Марк. – Еще с больничной койки не встал, а уже про секс. Эх, сейчас бы сюда Тиффани…»
Вспомнил про нее и снова ощутил болезненное нытье во всем организме. Это как зубная боль — поначалу надеешься, что пройдет сама, потом смиряешься и стараешься не замечать. Потом надоедает, потому что длится слишком долго и подтачивает терпение. В определенный момент терпение кончается — жди нервного срыва. Надо попросить болеутоляющее и успокаивающее.
Нет, не надо. Сколько хватит выдержки, будет справляться сам. Увлекаться ни теми, ни другими не стоит. Опасно привыканием. Вон сколько голливудских звезд от них скончались в расцвете, так сказать, жизни и творческой деятельности.
— Нет, сэр, не было у вас с собой телефона, — сообщила радостным голосом медсестра, аккуратно прикрыв дверцы шкафа. — Не расстраивайтесь, все будет хорошо. Сейчас придет доктор, поговорит, назначит лечение. Серьезных повреждений не имеете, не думаю, что надолго здесь   задержитесь. Принести пока ужин?
— Нет, спасибо, — отказался Марк и вспомнил, что телефон взял себе тот афро, который поставил его на ноги. Следующий вопрос: — Какой сегодня день? И время?
— Сейчас посмотрю на дисплее.
25.
Есть люди, которые прежде чем сообщить самую простую информацию, сверяются с источниками. Это неуверенные в себе или привыкшие к абсолютной точности. К сестре относилось второе. Она подошла ближе к   экрану с графиками, пригнула голову, вглядываясь.
— Сегодня воскресенье, восьмое сентября, двадцать один час, двадцать две минуты, тринадцать секунд, — выдала она и повернулась к Марку. – А попить не хотите?
После ее вопроса он ощутил вязкую сухость во рту.
— Попить хочу.
Медсестра так обрадовалась, будто исполнять желания пациентов было для нее величайшим наслаждением жизни. Улыбнулась, показав белоснежные зубы.
— Сейчас принесу. Минутку.
Легонько похлопав Марка по левой руке, она плавно вышла, точно выплыла, из палаты. Не успел он подумать, чем бы пока заняться, как услышал, что входная дверь снова распахнулась. От нее в комнату вел коридорчик, из-за которого он не сразу видел входящих. Подумал, что вернулась улыбчивая медсестра, хотя по логике было невозможно. За секунду она не успела бы не только наполнить стаканчик водой, но и отойти от палаты на пару метров.
Вошел молодой человек, примерно одного возраста с Марком. Индийского происхождения, ярко-красивый, с густым, черным чубом, волной зачесанным назад. Без обычного для индусов тюрбана — нерелигиозный, значит. Его кожу цвета крепко заваренного чая, оттенял белый халат с короткими рукавами, из которых высовывались крепкие руки с крупными пальцами. На левом нагрудном кармане стояли вышитые красными нитками слова в две строки —  его имя и должность. Марк ни того, ни другого не разглядел, но понял, что это доктор.
При взгляде на него взяла зависть: вот кто звезда больницы. Он стал бы и звездой Голливуда, если бы помощники режиссеров знали – где искать исполнителя роли коварного любовника или восточного принца. Подобные красавчики купаются в восхищенных взглядах девушек. Марк, в принципе, не жаловался на отсутствие женского внимания, но не отказался бы хоть раз побывать в шкуре эталона красоты. Впрочем, не сегодня и не в ближайшее время. Его ждет Тиффани, а всех остальных пусть забирает себе доктор, если он, конечно, не страдает отклонениями в ориентации…
— Добрый вечер, меня зовут Халид, — представился доктор, широко улыбаясь, будто всю жизнь только и мечтал увидеть беспомощного Марка. Подошел к кровати, взял его левую ладонь, подержал в руках — теплых, мягких, и опустил обратно. – Как себя чувствуете? – задал традиционный вопрос. Наверное, ему обучают будущих докторов в самый первый день занятий в университете.
— Хорошо. Спасибо, — так же традиционно ответил пациент и вопросительно посмотрел на Халида.
Это он должен сказать, как Марк себя чувствует – с медицинской точки зрения. Жаловаться и ныть нет смысла. Если пульс и давление в норме, жалобы выслушиваются, но к сведению не принимаются.
— Кто вас так обработал? Сделали заявление в полицию? – спросил Халид, сдвинув озабоченно брови. Между ними образовалась глубокая продолговатая щелочка – как отверстие для монетки.
Не надо воспринимать его мимику как искреннее сочувствие, этому они тоже  учатся.
— Нет. Это были случайные люди, на улице. Что у меня сильнее всего пострадало, доктор? – по-деловому спросил Марк, ожидая такого же  делового ответа.
Пациент в здравом уме, соображает четко, разговаривает связно, слова утешения или сочувствия не требуются. Доктор кивнул – мол, мы поняли друг друга, расправил щелочку на переносице и присел на кровать.
— Повреждения следующие. Начнем сверху. Сотрясение мозга. Легкое. Ушибы и царапины лица. Ничего опасного. Ушибы, синяки по телу. Через неделю не останется следа. Внутренние органы в порядке. Переломов, обширных гематом, разрывов сосудов нет. Давление чуть пониженное, но ничего опасного. Лейкоциты в норме, эритроциты…
— Не надо специальной лексики.
— В-общем, состояние не вызывает опасений. Лекарств назначать не буду, организм здоровый, сам справится. Покой, качественная еда и витамины приведут вас в порядок через два-три дня.
Вошла медсестра с полным пластиковым стаканчиком, подала Марку и молча встала у шкафа, сложив руки в замок. Он выпил половину, потом до дна — никогда еще вода не казалась такой вкусной. И оживляющей.
— Что с правой рукой? – поинтересовался. Совсем недавно рука противно нудела, сейчас же пригрелась на груди и не подавала признаков недомогания. Наверное, испугалась присутствия доктора.
— Правая пострадала сильнее — ушиб локтевого сустава и мышц плеча. К счастью, вывиха рентген не обнаружил. Руку мы перебинтовали, чтобы не напрягалась. Когда перестанет беспокоить, бинт можно снять. Сейчас болит?
— Сейчас нет. Недавно болела.
— Сделаю обезболивающий укол, чтобы вам хорошенько отдохнуть. Затем начнется естественное заживление. Процесс может сопровождаться неприятными ощущениями. У вас высокий болевой порог?
— Н-не знаю, — ответил неуверенно. Так жестоко, как вчера ночью, то есть сегодня утром его никогда не били, костей прежде не ломал. А какую боль он имеет ввиду? Если физическую, то пару дней Марк потерпит. Если душевную, то все пороги он давно миновал, когда исчезла Тиффани…
— Если будет невыносимо терпеть, выпишу продиак, — перебил его мысли доктор. — Принимать по две таблетки три раза в день после еды, запивать водой, дозу не превышать, — заученной скороговоркой произнес Халид и  достал из кармана с вышивкой блестящую палочку размером с авторучку.
— Следите за кончиком, не поворачивая головы.
Медленно поводил палочкой справа налево, проследил за глазами Марка. Убрал палочку в карман. Бросил беглый взгляд на монитор. Сказал:
— Ваше состояние вполне удовлетворительное, мистер Руттенберг. Время без пятнадцати десять. Если желаете, оставайтесь в госпитале до утра – поспите, окрепнете. Или можете уходить прямо сейчас. На рецепции вызовете такси. Ваш выбор.
— Можно сразу домой? – уточнил Марк. Кажется, попал на везучую полосу жизни. Вчера говорил умирающим голосом, сегодня готов к новым подвигам во имя…
— Конечно. Соблюдайте покой, это лучшее лекарство. Желательно посидеть дома, отдохнуть…
— У меня работа… – И Тиффани. Но про нее доктору знать ни к чему.
Халид наклонился — отлепить кислородную трубку.
— Работа подождет, — проговорил мягко, но строго. – Если взглянете на себя в зеркало, поймете, почему я это сказал. Но не пугайтесь отражения. Раны на лице бросаются в глаза и выглядят серьезно. Советую первые дни не показываться на людях. И не напрягать голову. У вас сотрясение. Оно пройдет само, только больше отдыхайте, желательно лежа. И не подвергайте себя новым испытаниям, — невинно пошутил доктор.
Достал из белого ящичка на стене миниатюрный шприц, уже наполненный желтоватой жидкостью, похожей на мочу, кольнул больного в плечо.
— Да, насчет заявления в полицию. Если все же надумаете подать, приходите к ним в приемные часы, без предварительной записи. Это стандартная процедура.
Халид еще раз цепко посмотрел на пациента — окончательно убедиться, что тот в порядке. Его черные зрачки будто пронзили Марка до самых внутренностей, и стоило усилий сопротивляться их подчиняющей энергии. Не хотел бы он быть девушкой Халида. Его глазам невозможно сказать «нет», и человек, попавший в их поле, полностью зависит от порядочности их хозяина.
Доктор протянул руку для прощанья.
— Ну, желаю скорейшей поправки. Мисс Моранди, медсестра, проводит вас вниз  и вызовет такси. До свидания.
— Спасибо, доктор. До свидания, — сказал Марк и соврал. Он не желал бы снова встретиться с Халидом ни в госпитале, ни за его пределами.
26.
Такси остановилось у газона рядом с домом. Марк попросил водителя подождать, отправился за деньгами. Когда проходил мимо гаража, вспомнил, что он пустой, подумал: «Не забыть позвонить в фирму, пусть пригонят «Мерседес». Ключи от машины и входной двери находились в потайном карманчике джинсов и не потерялись в передряге. Этот карман был узким в отличие от тех, где лежали бумажник и телефон, которые выпали и бесследно исчезли.
В бумажнике ничего ценного не лежало – незначительная сумма в купюрах и монетах, визитки, пасы. Кстати, не забыть заблокировать счет в банке – прежде, чем его вскроют воры.
Потеря телефона чувствительнее. Без него человек, сидящий в собственной квартире, отрезан от мира, как Робинзон Крузо, сидящий на необитаемом острове. Но в отличие от средневекового путешественника, современному человеку на острове более необходимы не ружье и вода, а мобильник и вай-фай.
Наличие телефона для многих важнее наличия денег, семьи или друзей. Он стал незаменимым придатком к руке, дополнительным органом чувств как обоняние или вкус — называется «средство связи с человечеством». Без него мы одиноки, несчастны, не знаем чем заняться. С ним ощущаем себя в центре бурлящей жизни – светских сплетен, спортивных достижений, несчастных случаев и катастроф, организованных природой или человеком…
Пофилософствовав на тему вредной полезности телефона, Марк смирился — не совсем безнадежно его дело. Самая главная информация для работы и жизни: люди, сайты, имейлы занесены в дропбокс. Игрушками, фильмами, новостями и прочей чушью он аппарат не засорял.
Открыл дверь, покопался в ящике пристенного столика. Там он держал небольшую сумму наличными — для оплаты услуг уборщицы, доставщика пиццы и тому подобное. Нашел, расплатился с таксистом, добавив двойные чаевые за быструю доставку и ночное время.
Вернулся в гостиную, нажал ногой лежавшую на полу кнопку внутреннего освещения. Включился торшер и несколько приглушенных бра по стенам. Висевшую под потолком  люстру в виде рассыпающегося салюта зажигать не любил — яркий свет придает комнате официальность и неуют.
Включил ноут-бук. Пока тот загружался, Марк искал как всегда не лежавшую на месте трубку домашнего телефона. Во исполнение недавнего намерения, позвонил в круглосуточную службу помощи фирмы   «Мерседес». Трубку на той стороне долго не поднимали, что понятно: поздний вечер воскресенья, кому взбрело звонить? Нельзя подождать до завтра? Марку было нельзя — без машины труднее, чем без телефона. Только собрался чертыхнуться насчет двойной потери, когда услышал  сонный голос оператора.
Объяснил ему ситуацию, попросил пригнать машину домой.
— У вас ключ и пульт сохранились? – спросил оператор бодрее.
— К счастью – да. Приезжайте, забирайте.
— Хорошо, сэр. Сейчас свяжусь с технической службой. Когда водитель отправится по вашему адресу, мы позвоним.
— Спасибо.
Так. Одна проблема разрешилась. Ну, почти — вопрос времени. Возьмемся за другие. Сначала что попроще. Подсел к компьютеру, открыл счет. Деньги еще не сняли. Заблокировал. Завтра позвонит в банк, запросит новый пас.
Теперь посложнее — заняться поиском киллера по прозвищу «Левша». С чего начать? С сайта «Человек разыскивается»? С подшивок газет? С истории семьи Ди Люка или «Ндрангеты»?
Набрал «Роберт Ди Люка», получил миллион триста тридцать тысяч результатов за ноль шестьдесят девять сотых секунды – как самодовольно  сообщил гугл. На картинках – молодые и среднего возраста лица, не похожие на седого владельца «Феррари». В разделе «информация» — аккаунты в фейсбуке, твиттере и линкедине, статьи из википедии, упоминания, тексты. Пролистал. Оказывается, среди носителей этого имени музыканты, бизнесмены, страховые и маркетинговые специалисты, есть даже писатель и герой компьютерной игры. И ни одного киллера.
Продолжать Марк не стал — потеря времени. Имеется идея получше. Несколько лет назад он по дружбе получил от детектива Грибса доступ к закрытому полицейскому сайту с информацией о фигурантах текущих и прошлых криминальных дел. Сайт не содержал «совершенно секретной» информации, скорее сведения для внутреннего пользования для ограниченного круга лиц. Вообще-то, позволять туда заглядывать человеку со стороны — практика нераспространенная, но и не строго запрещенная. Зато выгодная для обеих сторон. Марк получал необходимые сведения о подзащитных, их обидчиках или жертвах, Грибс освобождался от постоянных звонков адвоката с просьбами уточнить ту или иную деталь.
С помощью полицейской базы данных Марк проверит и уточнит информацию, полученную от Тиффани. Он ей верил безусловно и хотел копнуть поглубже. Вдруг повезет больше? Да не «вдруг», а наверняка. Если  ее подозрения верны, девушка в опасности. Возможно, и он сам. Просчитает ситуацию на несколько шагов вперед, будет знать, к чему готовиться, чтобы не быть застигнутым врасплох. Играя в сюрпризы с мафией, можно получить пулю в сердце, это уже понятно.
Заполнил логин и пароль, вошел на сайт, нажал раздел «архив». Просчитал назад по временной цепочке: когда убили родителей, Тиффани было два года. Сейчас двадцать один. Марк поискал файлы девятнадцатилетней давности по рубрике «нераскрытые убийства». Достаточно быстро нашел   досье под названием «Дело Винсента и Лилии Ди Люка». На одной из первых страниц стояла статья из газеты «Вечерний Комптон» – для ознакомления с обстоятельствами. Это особо дерзкое убийство пресса  объявила преступлением года — родители застрелены на глазах у ребенка, вдобавок мать была беременна. Полиция не имеет ни подозреваемого, ни мотива, ни оружия, ни свидетелей.
Как же так – не имеет, если даже Тиффани знает, что подозревался  некий Левша? Марк поразмышлял. Да, подозревался, но, кроме характерной манеры убийства, доказательств против него не нашли. Или не искали? В любом случае — не добавили в досье. Кто-то из полиции ее умело скрыл или вообще удалил? Методы мафии известны, продажность стражей порядка тоже. Марк просмотрел протоколы. Не встретил ни одного предположения о возможном убийце или причастности мафии. Ниточка обрывается?
Ну, ладно. Если в данном деле про Левшу не упомянули, есть смысл поискать в других — он же подозревался в десятках, если не сотнях преступлений. Конечно, был мастер водить полицию за нос, но где-то должен был наследить, хоть раз, хоть полраза. Его должны были держать в поле зрения, ведь киллер до конца жизни остается особо опасным.
Если предположения Тиффани верны, то преступник находится в непосредственной близости от нее. В близости, от которой слишком пахнет смертью, в чем Марк сам недавно убедился…
Он искал если не фото, то хотя бы описание его внешности, особые приметы. Нажимал кнопки до тех пор, пока не заболели пальцы и не зарябило в глазах.
Вдруг на экран выехало лицо, от которого повеяло такой мрачной энергией, что Марк отшатнулся. Глаза человека с фотографии пронизывали до мурашек, и хотелось спрятаться, чтобы не впитывать этот убийственный взгляд, не навлекать на себя беду.
Марк его узнал. Это был тот самый мужчина, который отстрелил  зеркало его «Мерседеса», только чуть моложе и проще одет – в черную рубашку-поло с тремя белыми полосами от воротника к плечам.
И почему криминальные элементы так любят «Адидас»?
27.
Перезвон башенных колоколов прозвучал громогласно в настороженной тишине. Марк вздрогнул, поднял глаза от компьютера. Дверной звонок. Кто это? Мафия? Так скоро? Не может быть. А, ерунда, насмотрелся на убийц, напридумывал глупостей… Это за ключами от машины приехали. Почему предварительно не позвонили? Ведь обещал оператор предупредить. Растяпа, небось сразу после его звонка завалился спать.
Марк отправился открывать, по пути посмотрел на часы. Пять минут первого. Не могли раньше приехать? А если бы он уже заснул?
Ладно, хватит канючить. Воскресенье сегодня – пока водителя нашли, пока  адрес, пока доехали. В принципе, сервисом фирмы он был доволен, пару раз пришлось обратиться. Однажды ехал по хайвею на своем предыдущем «Мерседесе». На скорости 120 километров в час забарахлила автоматическая коробка передач, и машина стала неуправляемой. Марк   кое-как съехал на обочину, огляделся – где он? Пустое шоссе прорезает    пустое поле, ни человека не заметно, ни машины. Сигнал на телефон не поступает. Что делать? Огляделся еще раз, метрах в пятидесяти увидел желтый столб – для вызова техслужбы. Удача при неудаче. Отправился звонить.
Когда машина стоит на обочине скоростной дороги, сидеть в ней запрещено. Устроился на травке неподалеку и приготовился ждать полдня на солнецепеке.
Техники прибыли в течение часа, забрали машину на ремонт, заодно подвезли Марка до дома. Потом пригнали заменяющее авто, новое, той же модели, что его. Разницы Марк не заметил и даже не помнит, когда вернули родную телегу. В другой раз монтер фирмы устранил «звездочку» на переднем стекле прямо в гараже и бесплатно, потому что мелкий сервис входит в страховой пакет.
Да, скорее всего прибыл техник, но учитывая то, чем Марк сейчас занимается, пренебрегать мерами безопасности нельзя. Не подходя к двери, спросил по домофону у звонившего о причинах визита. Тот назвался Джоном Вэйлоном, водителем фирмы «Мерседес». Приехал по запросу мистера Руттенберга. Совпадает. Марк отдал ему связку с пультом и ключом, рассказал, где стоит машина и вернулся на диван.
Снова уставился на фото недоброго знакомца.
Под ним стояло: особо опасный преступник, подозревается в том-то и том-то (стандартный набор мафиозных деяний), а также многочисленных убийствах в различных штатах и за границей. Ни по одному из них не имеется достаточных доказательств, следовательно — оснований для ареста. Специализация – киллер. Почерк – убивает точно в сердце. Связан с итальянской мафией, название которой неизвестно. Имя неизвестно. Домашний адрес неизвестен. Отпечатков пальцев нет.
Все.
Ясно. Марк заложил руки за голову, забыв о правой поврежденной — она кольнула и притихла. Он откинулся на спинку дивана, поднял глаза к люстре в виде разлетающихся салютных брызг. Красивая люстра, почему он ее не зажигает? Потому что для одного его слишком много света и слишком торжественно. Зажжет по особому случаю — когда приедет Тиффани.
Да. Они будут сидеть на диване, пить шампанское и глядеть на свой личный, домашний салют…
Прекратить мечтать, сейчас не до того. Тиффани не ошиблась насчет убийцы родителей. Левша смертельно опасен, не остановится ни перед чем. Если узнает об их сегодняшней, вернее — уже  вчерашней, встрече, предпримет меры.
Какие меры у киллера? Известно какие.
Тиффани надо спасать. Немедленно, не теряя ни секунды. Но сначала  узнать, где она. Самый быстрый способ – позвонить, ее номер он предусмотрительно занес в дропбокс. Способ отпадает, потому что она разбила свой мобильник.
Наклонился к компьютеру и снова встретил угрожающий взгляд Левши. «Тебе меня не испугать, приятель, — мысленно ответил ему Марк. – Я никому не позволю причинить вред Тиффани. Вот это видел?» Показал неприятелю средний палец и нажал на «выход».
Да, позвонить было бы проще, но не беда, лишь бы она не потеряла сумку…
Готовясь ко второму походу в «Анаконду», Марк подстраховался. Он не собирался полагаться на случай, который имеет привычку часто оказываться несчастливым. Одного раза хватило, чтобы научиться не быть дураком.
Встретился с Тимоти Богардом, шефом охранной службы их конторы. Попросил устройство, с помощью которого можно установить местонахождение человека. Богард снабдил его новейшим достижением из области слежки — металлическим чипом размером с ноготь и на магните. Он посылает сигналы через спутник, указывая место, где находится, с точностью до полуметра. Его Марк сунул в сумку Тиффани вместе с ее телефоном, когда она отправилась танцевать с Вампиром Силвио.
Вошел на сайт, набрал номер чипа и пароль. На экране высветилась карта Калифорнии и знакомые очертания тихоокеанского побережья. Красная точка висела чуть дальше, над западным склоном хребта Сан Фернандо в 35 километрах от центра Элэй. Марк укрупнил изображение. Хидден Хиллз — один из богатейших городов штата. Доход на душу населения девяносто четыре тысячи долларов в год. Это он узнал, когда в прошлом году собирал информацию об одном клиенте, с которого жена требовала миллионы за развод.
Марк насторожился. Укрупнил еще. Прочитал адрес: Спринг Валли Роуд, 8382. Ну точно. Он приезжал к клиенту домой и имел представление, что за усадьбы расположены на Спринг Валли Роуд. Миллионные.
Неужели Тиффани живет в доме, который дороже его?
Открыл программу «Гугл Земля», загрузил адрес. Гугл показал дорогу по горным склонам, у подножия которых раскинулись усадьбы в несколько гектаров и чем выше, тем они выглядели скромнее. Картинку укрупнить не удалось, ясно почему – богатые не дали разрешения на подробное изображение владений.
Не обманывает ли его Тиффани?
Какой смысл?
В ее предательство не верится.
Говорила, что не принимала дорогих подарков от любовника и ничего ему не должна. А дом? Дороговат для танцовщицы ночного клуба.
— Это невозможно… – прошептал Марк. — Потому что… это невозможно.
28.
Губы еще шептали «невозможно», а рука уже набирала маршрут от Пасадены до Хидден Хиллз. Оказалось – есть прямая дорога, по которой «ехать 38 минут, если нет пробок», как указывал маршрутный сайт. Сейчас середина ночи – самое спокойное время. Неужели через полчаса он увидит девушку своей мечты?
Заволновался. В голове зациклило, как у того Терминатора на жидких кристаллах, имеющего одну-единственную цель – найти Арнольда. У Марка – найти Тиффани. И ничто, ни атомная бомба, ни всемирный потоп не собьет его с программы.
Движения Марка приобрели механическую четкость, на лице застыло сосредоточенное выражение. Он отключил компьютер, вышел в гараж, где стоял «Мерседес», пять минут назад вернувшийся в родные пенаты. Сел за руль, включил радио и попал на рекламу новой модели внедорожников «Мерседес-Бенц». Послышалось гудение мотора и текст низким мужским голосом, к которому сразу проникаешься доверием:
— Когда другие останавливаются, он набирает скорость. Когда другие видят препятствия, он видит возможности. Там, где другие следуют обычаю, он следует за мечтой.
А ведь это в точности про Марка…
Завел машину, вывел на шоссе.
Пасадена спала, накрытая темным одеялом ночи, и казалось – не существует такой печали, которая заставила бы ее проснуться раньше времени. Марк спешил, но не стал реветь мотором, чтобы не мешать ее покойному сну. Выехал на сто первый хайвей, прибавил обороты, включил систему «круз-контрол» и убрал ногу с педали газа.
Свобода на дороге – в этом прелесть ночной езды. Хочешь – несись со скоростью урагана, хочешь – соблюдай скоростной режим. Хочешь – поезжай задом наперед или на двух колесах. Или вообще выходи из машины и отправляйся пешком по разделительной полосе, нарисованной желтой краской. Кто что скажет? Если и проедет кто мимо, подумает – чудак. На них, чудаках, думающих и поступающих оригинально, земля держится, иначе сидели бы мы до сих пор в доисторических пещерах и глодали мамонтовые кости…
Романтика все это.
Подходящее время для нее. И настроение.
«Мерседес» шел на автопилоте, плавно, словно парил над полотном и сам наслаждался. Марк держал руль левой рукой, локоть высунул в окошко — оттуда веяло свежестью. Она бодрила, выветривала тревоги и сосредоточенность. Мышцы лица смягчились, мысли насчет Левши отступили на задний план. Опасность  его казалась преувеличенной.
Марком владела эйфория: нашел Тиффани, знает ее адрес, если чип, конечно, не ошибся. И даже если ошибся, не беда, другой информации достаточно — место работы, полная фамилия. Они больше не потеряются во Вселенной.
Настроение становилось тем лучше, чем дальше он врезался в пустынную ночную гущу. Ничего, абсолютно ничего не беспокоило его, ни физически, ни душевно. Туго забинтованная правая рука лежала на колене, не подавая раздражающих импульсов. Указательным пальцем левой он отбивал ритм песен, доносившихся из радио. Услышал «Пурпурный дождь» Принца, стал в голос подпевать: «Purple rein, purple rein». На гитаре он чудеса выделывает, жаль, рано умер…
В световых потоках фар мелькнула табличка «Добро пожаловать в Хидден Хиллз». Марк взял контроль над автомобилем в свои руки и сбавил ход. Показалась развилка. Правая дорога вела к подножию Сими Хилс, где самые дорогие и обширные поместья. Туда ему не надо. Свернул налево, и начал плавно подниматься на холмы. Дорога постепенно сузилась и   приобрела вид горной – с одной стороны склон, с другой пропасть. В местах резких поворотов край ограждали низкие заборчики, светившиеся от фар, но было понятно: не рассчитаешь скорость — машина сорвется вниз, и никакие заборчики не помогут.
К номеру «восемьдесят три-восемьдесят два» вела грунтовка, отходившая вправо от шоссе и спускавшаяся ниже. Марк не догадался бы свернуть, если бы не подсказал навигатор. Насколько он понял, это был холм, размеры которого разобрать невозможно из-за мрака, который на земле был гуще, чем на небе.
Повел «Мерседес» еще осторожнее: грунтовка узкая – не разъехались бы две машины. Ни фонарей, ни заборчиков. Непонятно, где начинается обочина и существуют ли она вообще, или сразу склон.
Метров через пятьдесят навигатор сообщил механическим женским голосом «Пункт назначения достигнут» и замолк, оставив Марка в  растерянности. Вместо «Пункта назначения» — сплошная стена из деревьев и кустарников, которая скрывала находившуюся за ней – усадьбу? виллу? пустоту? — от любопытных глаз.
Обогнул живую стену и уткнулся фарами в миниатюрный, каменный дом.
Вот он — тот самый «Пункт».
Домик походил на жилище горного эльфа: одноэтажный, широкий, как бы приплюснутый, сложен из разнокалиберных   камней, без окон – во всяком случае с передней стороны. Крыша из серой черепицы, сбоку труба. Крылечко с порожком, дверь деревянная, добротная. С двух сторон ее висят фонарики старинного типа, они, вроде, горят, но света не дают совершенно.
Марк въехал на лужайку и поставил машину немного в стороне. Выключил мотор. Подождал. Прислушался.
Встречать его никто не вышел.
Прогулялся по поляне, глянул вдаль, где в промежутках между деревьями виднелась долина Сан Фернандо – самое густонаселенное место Калифорнии. Там огни, звуки, жизнь. Здесь тишина и мертвая неподвижность.
Неужели опоздал?
29.
Марк поднялся на ступеньку с волнистым краем – она из плоских, широких галек. В двери было крохотное, забранное решеткой окошко на уровне глаз, за ним неясный свет. Заглянул – ничего не видно, стекло неразборчивое, будто слюдяное. Приложил ухо — тихо. Неизвестно, кто его там поджидает – любимая девушка или киллер. Позвонил. Голос дверного звонка Тиффани в точности как у него – перезвон башенных колоколов. Еще одно совпадение. У них вообще много общего, в том числе желание оставить с носом престарелого ловеласа, экс-мафиозо Роберта Ди Люка. Если Марк не ошибается, девушка давно собиралась порвать с ним.
Если только он не ошибается…
Щелкнул замок, дверь приоткрылась. Негласное приглашение войти.
Как-то все слишком просто получается, не ловушка ли?
Не похоже. Сегодня у него все получается, и нет предчувствия, что эта счастливая цепочка прервется.
Толкнул дверь.
Открылась комната в стиле… Затруднился определить одним словом. Нечто экологическое, фольклорное, аборигенское плюс джунгли. Комната без окон, с низким потолком, крошечная —  ну точно здесь эльфы живут. Стены окрашены под заросли бамбука, по ним развешаны маски – африканские? новозеландские? – и заметно, что они оригинальные, а не штамповка из туристического магазина. Направо и налево висят   тростниковые занавески, и непонятно – они вместо дверей в другие комнаты или просто для декорации.
У дальней стены — камин, сложенный из тех же камней, что сам дом. Внутри очень натурально горело пламя на экране плоского телевизора. В одном углу высокий тамтам из двух объемов – больший на меньшем, по окружности они раскрашены фигурками животных. В другом висит тканый, цветной коврик, к середине прикреплена плоская голова ацтека в перьевом головной уборе. Под ним на железной подставке – кожаное лошадиное седло.
Вдоль правой стены удобный на вид диван: широкое сиденье, невысокая спинка, овальные подлокотники, две большие подушки и плед, все   леопардовой расцветки — неровные черточки на светлом и коричневом фоне. Расцветкой диван походил на сумку Тиффани.
У стены напротив дивана простой, прямоугольный, деревянный стол. Крышка его, не покрытая лаком, сохранила натуральный рисунок – разводы, трещинки, овальные пятна, из которых когда-то росли ветки.
На одном конце его две амфоры с ушками у выщербленного горла, одна стояла, другая полулежала. Амфоры из светлой глины, с трещинками и рисунками — возможно, из них пили вино древние римляне.
На другом конце вполне современная бутылка вина и две рюмки. Посередине фотография в белесой рамке, на ней закат, который кажется   ненастоящим из-за ярких  красок: желтый полукруг солнца, розовое небо, фиолетовое море и черные скалы на берегу.
На полу, который из того же дерева, что стол, лежал белый и чистый, как молодой снег, ковер в виде искусственной шкуры медведя. Его оскаленная голова обращена ко входу.
На всех горизонтальных поверхностях: на столе, низких табуретках, каминной полке стояли горящие свечи: круглые и квадратные, с цветным рисунком или выпуклой картинкой на боках, стоящие группкой или отдельно. Рядом лежали лепестки и головки цветов. Они были живые, недавно сорванные, не успевшие подсохнуть по краям.
Свечи мягко потрескивали, будто перешептывались, и в их умиротворяющий разговор вплеталась чудесная музыка – до того нежная, что казалось, она не исполняется, а рождается из самого воздуха. Пастушеская флейта и эхо. Они пели о счастье, которое, если хорошенько приглядеться, всегда рядом. Это равнина, покрытая травой, сияющей от росы и молодости. Это горы, как великаны, усевшиеся в ряд и глядящие друг на друга снежными вершинами. Это море, живое, волнующееся, зовущее испытать дальние приключения.
Обстановка — романтичнее не придумать. Марка не встречали, но ждали.
Где же хозяйка?
Послышался шорох тростника. Вышла Тиффани. Она вся сияла – от покрытых блестками волос до золотых туфелек на шпильках. Ее короткое платье было покрыто стразами, которые при малейшем движении переливались миллионами искр, и создавалось впечатление, что по ней пробегает пламя. Она не походила на земную девушку, скорее на статуэтку из кусочка солнца.
Ни слова не говоря и не улыбаясь, Тиффани протянула к Марку руки. Сделала назад шаг, второй. Отступала и манила. Он шагал за ней — послушно, как сомнамбула. Он смотрел на нее – едва дыша от восхищения, как язычник, которому явилось божество.
И не смел дотронуться. Боялся обжечься.
Он онемел и оглох, потерял другие ощущения. Спящий принц. В домике эльфов. Сказка, в которой все наоборот – принцесса должна его разбудить.
Принцесса обняла Марка за талию одной рукой, другой летучим движением провела по щеке снизу вверх, по лбу и по волосам. Наклонила его голову к себе. Легко прикоснулась губами к губам.
Этого было достаточно, чтобы его пробудить.
Марк очнулся, и очнулись его органы чувств. Тепло ее руки как тепло души. В глазах нежность и невинность. В запахе губ, как в божественном фрукте фейхоа, смешались вкуснейшие запахи — ананаса, киви и клубники. Это соблазн, которому невозможно противостоять. Он и не собирался. Он знал — что его ожидает и желал этого больше всего на свете.
Он еще не прикоснулся к ней как следует, не поцеловал, а уже ощутил дрожь нетерпения. От одного ее присутствия. От немигающего взгляда. От ее желания, которое угадывалось в пленительной фигуре, прикрытой сверкающим платьем, под которым — Марк был уверен – нечего лишнего нет.
От одной мысли с ума сойдешь…
30.
Боги, сошедшие на землю — те же люди, они жаждут не преклонения, а любви.
Язычник возрадовался, осознав, что божество – живая девушка, и забыл про смущение. Жадно и нетерпеливо обхватил губами ее рот, чтобы отведать вкус того экзотического плода, которым она его столь неосторожно соблазнила. На его жадность Тиффани ответила своей. Их языки встретились и заиграли  – в прятки, в догонялки и обнимашки. Потом сплелись, чтобы больше не расставаться. Они лизали и высасывали друг друга, как высасывают остатки мороженого из вафельного рожка.
Нет, Тиффани слаще любого мороженого, и что приятно — она не кончается. Марк зарычал. Это вырвалось ожидание, которое теперь невозможно остановить. Он притянул к себе Тиффани. Он судорожно водил руками по ее телу, желая обхватить и ощутить разом всю, чтобы убедиться, что это именно она. Он будто бы все еще не верил глазам и желал вспомнить ее пальцами.
Вспомнить мешало платье. Он поднял подол, положил горячую ладонь на ее попку, которая, как и ожидал, оказалась голенькой, гладкой и прохладной на ощупь. Прикосновение пронзило его как молния. Эти две мягкие, свежие булочки – самое аппетитное ее место. Он гладил и сжимал их по очереди и не знал, какую выбрать. Обхватил рукой обе, прижал к собственной промежности, которая горела – в  их холоде его спасение.
По дороге сюда он представлял, как встретится с Тиффани, как они перейдут к сексу. Ощущал себя немножко скованно, думал — давно не виделись, потребуется время привыкнуть. Чтобы расслабиться, сначала выпьют вина, потом приступят к процессу, следуя правилам. Как в книжке – пролог, кульминация, развязка. Или в кулинарии – аперитив, горячее, десерт.
Как же он здорово ошибся!
У любви свои правила, ни книжные, ни кулинарные ей не подходят. Марк с удовольствием убедился – Тиффани не требовалось долгого разогрева, загорелась как свечка, стосковавшаяся по огню. Кто ж будет обижаться? Жаждет огонька – пусть «пеняет» на себя. Марк всегда готов прийти на помощь. Отдал инициативу в ее руки и наблюдал, улыбаясь про себя. Он любил незаметно, ненавязчиво руководить поступками партнерши. Это возбуждало любопытство – как она проложит маршрут? Выберет прямую, ровную дорогу – просто ляжет под него и прикажет доставить в «пункт назначения». Или захочет как можно дольше наслаждаться путешествием и выберет дикую, окольную тропу: с ухабами, рытвинами, крутыми поворотами и преграждающими путь, бурными реками — чтобы подпрыгивать, трястись, взлетать и приземляться, чтобы скользить, нырять и всплывать.
Ему, в принципе, без разницы, но второй вариант интереснее.
Оказалось – Тиффани тоже.
Она положила его на ковер. Расстегнула молнию на джинсах, спустила на бедра. Жадным взглядом окинула вздувшиеся в промежности трусы — хорошо, что эластичные, иначе треснули бы, не выдержав напора. Стянула их с пениса, как смирительную рубашку с буйного пациента. Он пружинисто закачался, радуясь свободе, и дотянулся кончиком до его пупочной ямки, чем удивил даже хозяина. Такого гигантского размера он достигал редко, лишь с особо желанными партнершами и после длительного перерыва. Со времен знакомства с Леонтин, вернее – после ее  ухода, такого рекорда не показывал. Будто выброшенная на сушу рыба, он подрагивал, мечтая об одном: поскорее очутиться в теплом, влажном местечке, предусмотренном природой для его приема.
А там уж он знает, что делать! Там он покажет свою мощь. Там его любимая среда обитания, там его холят и лелеют.
— Я люблю тебя, — сказала ему Тиффани и наклонилась.
Она действительно его любила – целовала и облизывала, обхватывала мягкими, мокрыми губами и массировала, быстро работая головой. Орошала его влагой и обсасывала по методу пылесоса. Ласкала шершавым языком складочку под головкой – самое чувствительное место мужчины. Баловала как самое дорогое существо, исполняла все капризы — неистово и осторожно, чтобы не покусать, не поцарапать ненароком, ведь он ей еще пригодится.
Это было блаженство, за которое Марк отдал бы полцарства и даже целое царство, если бы имел.
Ах, какая разница — кто что имеет, все относительно. Богат тот бедняк, что делит постель с дорогой ему женщиной. И беден тот богач, что вынужден покупать услуги проститутки.
Марку и Тиффани повезло. Они встретились, чтобы получить наслаждение и заплатить за него любовью — самой редкой и самой дорогой валютой в мире.
31.
Нетерпение мужчины было удовлетворено, пришла очередь девушки. Она в последний раз шумно облизала гладкую головку и, перекинув ногу,   приняла ее в жаждущее лоно. Процесс сопровождала громким, затяжным стоном – насколько хватило дыхания. Посидела пару секунд, ощущая теплый, твердый пенис в своих трепетных глубинах, и стала плавно подниматься.
Неспешность —  ее любимая манера первые тридцать секунд. Потом она разгоняется, и начинается скачка. От таких скачек часто ломаются кровати, хорошо, они сейчас на полу лежат, и ничто не отвлекает – ни заботы о мебели, ни одежда: трусы, джинсы и платье отброшены подальше.
Согнув ноги в коленях, Марк подыгрывал. Он держал ее за бедра, помогая приподниматься, он накалывал ее на себя сто тысяч раз, и Тиффани стонала и билась как бабочка. Только бабочка стонет от боли, а девушка от блаженства.
От бешеной гонки она не устала ни капли, хотя пришла к финишу уже раз пять. Марк не пришел ни разу, но это не имело значения. Главная мантра   Кама Сутры звучит так: мужчина, если хочешь быть счастливым, умей удовлетворить любимую женщину. Это секрет, который полезно знать сильной половине человечества. Именно от них зависит качество секса.
Почему?
Ответ в анатомии. Женщина сложнее устроена в районе органов, отличающих ее от другого пола, труднее достигает оргазма и обычно  одним не ограничивается. Так сказано в учебнике — не в школьном, а для взрослых. Ему вторит китайский манускрипт: чуткий мужчина    старается, прежде всего, доставить удовольствие даме. И почему бы манускрипту не верить, плодовитость китайцев тому доказательство.
Короче: если ты не маньяк, думай о партнерше – это уже принцип Марка. Пожалуйста, дорогая. Для тебя ничего не жалко. Пользуйся. Наслаждайся. Всегда готов услужить всем, что имею…
Чувствовать Тиффани и смотреть было двойным удовольствием. Она интенсивно переживала каждое его вхождение, громко охала, впивалась пальцами в плоть его груди. Спина выгибалась, голова откидывалась назад. Когда он погружался особенно глубоко и задерживался, Тиффани замирала, замолкала и почти теряла сознание. Потом возвращалась и, извиваясь гибким телом, продолжала движение — к новой вершине, к новому экстазу.
Она дрожала и орошала любовное орудие Марка горячей влагой, от которой такая же горячая дрожь проходила по его телу. Они стонали и кричали, и это был крик счастливых животных.
Наконец, девушка утомилась. Последний раз она кончила, повернувшись к Марку спиной. Так ей особенно нравилось — пенис входил под другим углом, затрагивая новые зоны. Поза «мужчина внизу и сзади» не очень популярна, потому что требует ловкости и силы в ногах. Подпрыгивать, сидя на корточках, удается далеко не каждой. Тренированная Тиффани справлялась без труда. Ее мускулистые ножки были способны не только выводить танцевальные па на сцене, но и выдерживать нагрузки изысканных сексуальных позиций.
Она легла спиной на Марка, не позволяя ему из нее выйти, тяжело дышала и постанывала.
Они находились внутри друг друга – близость, которая не может быть интимнее, и мгновения которой слишком дороги.
Не хотелось ни вставать, ни шевелиться, ни даже дышать.
Счастливая лень овладела.
32.
Спать никто не собирался, не приходила на ум такая глупость.
Тиффани лежала, бездумно глядя в потолок. Марк провел ладонью по ее лицу — мокрое.
— Устала, малышка?
— Немножко. Не хочу, чтобы ты выходил из меня. Мне так хорошо…
— И мне. Жутко скучал по тебе…
— А я – по тебе. Каждый день вспоминала. И ночь. Ты был рядом. Тебя не было, но был рядом. Ощущала на губах твои губы, слышала дыхание. Чувствовала руки на груди. Они у тебя осторожные. Любящие. Ласковые…
— Ты сомневалась, что я приеду?
— Ни секунды, — ответила и мотнула головой. – Я ждала и написала тебе письмо.
— Письмо?
— Да.
— Сейчас никто не пишет писем. Только эсэмэски. Или покупают открытки с уже готовым текстом.
— Мое письмо не в телефоне и не на бумаге.
— Где?
— В голове.
— Что там?
— Всего два слова. «Ты особенный».
— Любимая моя… — Лизнул ее сзади в щечку.
Свечи плавились и принимали причудливые формы. Огонек их, ломкий и чувствительный, дрожал от малейшего движения воздуха, дымок уходил вверх изогнутой струей и растекался по комнате, размывая очертания и смягчая цвета.
Марку  показалось — лежат они в бунгало вдали от цивилизации и, вроде, даже ощутил запах тростника. Порадовался одиночеству вдвоем. Замечательно заниматься приятными делами, и чтобы никто не отвлекал. Это редкость. Современные люди не любят одиночества и тишины. Боятся. А зря. Это прекрасно: есть время подумать, посмотреть вокруг. Сделать добро близкому человеку. И необязательно разговаривать. Спокойное молчание вдвоем – признак уравновешенности отношений.
Глаза Тиффани еще не обрели концентрацию, моргали и блуждали по пространству. Она шевелила губами, будто хотела что-то сказать и не могла вспомнить. Она съехала с Марка и легла рядом – на его плечо. Повернула голову – и ахнула:
— У тебя раны! Я не сразу заметила.
— Не страшно. Пройдет. Не обращай внимания. Я выживу.
Она погладила его по щеке — легкими подушечками пальцев, прижалась губами, желая своим теплом его излечить.
Отодвинулась и спросила:
— Не обижаешься, что я  так сразу на тебя набросилась? – Озабоченность ее звучала забавно.
— Ха! Разве на такое обижаются? Миленькая моя. Если бы ты не набросилась, я бы сам тебя изнасиловал. С любовью, конечно.
— Ха-ха! А теперь получается – я тебя изнасиловала.
— Я не обиделся. Почаще бы…
— Здорово. Со мной такое впервые.
— Признаться, со мной тоже.
— Ну, рассказывай.
— С чего начать? Что именно тебя интересует? – усмехнувшись, спросил Марк, понимая, что для серьезных разговоров сейчас не время и не место.
На этот счет у Тиффани имелись свои идеи. Именно о серьезном она   собиралась спросить.
— Слушай, тогда, в кафе ты так и не рассказал — как меня нашел. Теперь это, конечно, неважно, но все-таки… И почему вход в клуб запретили? Ты что и там с кем-нибудь подрался, дорогой мой герой?
— Да, почти… Целая детективная история произошла.
— Расскажи.
— Долго получится… Нам еще многое нужно успеть.
— Расскажи коротко, в несколько предложений. Ты же не роман собираешься пересказывать.
— А знаешь, получился бы роман. Женский. Где все необходимые ингредиенты — любовь и тоска, ожидание и разочарование, случайность и закономерность.
— Ладно, романом займешься на пенсии, сейчас – синопсис.
— Ну, слушай. Когда ты пропала… – сказал Марк и замолчал.
Неожиданно и некстати встал комок в горле. Значит, недавно пережитый кризис не исчез окончательно, лишь затаился на заднем плане. Не стоит обременять им девушку, чтобы не огорчать — у нее открытая душа, которую легко ранить.
Резануло осознание: если бы не нашел ее, не было бы их сегодняшней ночи – это из тех потерь, которые обесцвечивают жизнь. Стало страшно. Повернулся на бок, сгреб Тиффани, прижал к себе. Нет, он ее больше не отпустит. Ни на день, ни на секунду. Что бы ни случилось, будут вместе. Новую разлуку он не переживет.
— Не отпущу…
Слова подтвердил делом. Подложил ее под себя, навис и вошел — мощным стержнем прокладывая дорогу в туннеле ее податливой плоти. Взял ее грубо, по-хозяйски, без ласк и поцелуев. Держал крепко, двигался размашисто, громко хлопая бедрами о ее ягодицы.
Он рычал и скрипел зубами. Она кричала во все горло.
И оба знали – принадлежат друг другу навсегда.
Часть 5

Обсуждение закрыто.