Как снимали любимый фильм «Собака на сене»

 

Сколько бы раз ни показывали по ТВ музыкальную костюмную комедию по пьесе Лопе де Вега «Собака на сене» в постановке Яна Фрида, число поклонников этого прелестного телефильма только увеличивается.
«Собака на сене» — произведение, которое хорошо отражает новаторство драматургии Лопе де Вега: в нем смешались черты, присущие драме, и элементы комедии. Для классицизма, в эпоху господства которого жил и творил де Вега, недопустимо было смешение «высоких» и «низких» жанров, и такой «коктейль» был весьма смелым изобретением.

Телеверсия произведения известнейшего испанского драматурга и поэта XVI—XVII веков была осуществлена на «Ленфильме» в 1977 году режиссером Яном Фридом, признанным мастером музыкальной комедии («Тартюф», «Дон Сезар де Базан», «Вольный ветер», «Сильва», «Благочестивая Марта», «Летучая мышь», «Двенадцатая ночь» и другие). Звездный состав исполнителей главных ролей, острый юмор, яркие, мастерски выполненные костюмы, запоминающиеся мелодии песен Геннадия Гладкова и, безусловно, великолепная пьеса, по которой снят фильм, сделали «Собаку на сене» настоящим телехитом советской эпохи.

В этой картине так все гармонично и красиво, что кажется, будто и съемки должны были проходить в обстановке галантности и куртуазности. На самом деле был сложнейший производственный процесс, отягощенный постоянными конфликтами между актерами и режиссером.

«Кино (мы же снимали на пленке), — это чудо само по себе, — говорит исполнительница роли Дианы Маргарита Терехова. — Если оно происходит, то происходит только потом, когда оно выходит на зрителей. И вообще, профессионалы никогда не могут судить, особенно, сами создающие. А здесь случилось настоящее чудо».

Поскольку с режиссером Яном Фридом и Терехова, и Боярский конфликтовали постоянно, актеры искали режиссера в Лопе де Вега и находили. Они постоянно перечитывали пьесу, пытаясь найти правильное решение роли.

Негласным консультантом картины стала мама режиссера Ильи Авербаха — потомственная княгиня. Нет, она не обучала исполнителей хорошим манерам.
«Мы проверяли на ней, аристократке, какие-то вещи. Просто говорили человеческим языком и т. д.», — вспоминает Терехова.

Это было спасение, ибо после первого просмотра отснятого материала Боярский от потрясения просто не мог встать с кресла, и ему срочно искали валидол по всей студии. К тому времени 27-летний актер кого только не играл — разбойников, волков. А тут — такая любовная роль. По задумке режиссера Боярский должен был играть Теодоро смешным, как сделал свой персонаж Караченцов.

Но мнение собравшихся было однозначным — плохо. «И тут Ян Борисович смирился, — рассказывает Маргарита Борисовна. — И наши предложения до того уже стали приниматься, что мы даже выстроили мизансцену целой самой решающей сцены, когда она читает, и потом объясняются они».

Одной из самых сложных были съемки сцены, когда Диана бьет Теодоро. Режиссер пытался, в силу своего понимания, давать актерам свободу импровизации на площадке. Изысканный, элегантно одетый в сиреневый костюм, 78-летний патриарх кино сказал актрисе, что бить по лицу по-настоящему не надо. Тут Терехову, по ее признанию, затрясло, и она спросила, как бить.

Бедный Ян Борисович попросил сделать это легко, почти не касаясь. Съемочной площадкой служил итальянский дворик дворца, где, конечно, всегда торчали любопытные. Войдя в раж, Терехова устроила народное вече, обратившись к публике с вопросом, как она должна бить Боярского. Народ завопил, что бить надо по-настоящему.

И она била, не веером, а прямо руками, до крови. Потом уже выяснилось, что Мишу до тех пор никто не рисковал бить по лицу. Но именно тогда партнеры, между которыми 7 лет разницы, перешли на «ты». До избиения вежливый ленинградец называл свою именитую коллегу по имени-отчеству.

Маргарита Терехова о работе с Яном Фридом
— С «Собакой на сене», я считаю, просто случилось чудо. Она родилась на нашем антагонизме, у нас же была буквально война. Не во всем, не все время, но я вынуждена была обращаться… Мы в Ялте когда снимали, на натуре — это все его заслуга, кстати, в эти сегодняшние времена никогда в жизни бы мы не смогли в Левадийском дворце снимать…

И вот там все время зрители собирались разные, иностранцы тоже, и я говорила: «Товарищи, вот если он, то я…» Такие смешные вещи происходили, мы сами не знали, что получится. После материала первого, когда мы слушали, мы просто выпали в осадок. Мише (Боярскому прим.), по-моему, плохо с сердцем стало.

Конечно, если бы Миша Боярский не был со мной в борьбе с этой его режиссурой, со своими представлениями о том, как это надо делать, если бы мы не были в паре, то конечно же я бы ничего даже не смогла поменять.

А потом еще Лучко Клара меня очень поддержала, я с ней говорила: «Послушайте, я не знаю, что делать, и так далее и так далее». А она говорит: «Маргарита, да что вы. Янек, ты посиди». Они были одного примерно возраста, одно поколение, Клара, конечно, помладше. «Янек, — говорит, — ты посиди, мы все сами сделаем».

И Фрид, увидев материал, представьте себе, перестал возражать. И соглашался. Он молодец, что все это выдержал, что почувствовал, когда пошел материал. Когда пошел хороший материал — это самое главное. Только тупой человек и ужасно заносчивый будет настаивать на своем, когда увидит, что пошло что-то хорошее. И я должна отдать ему должное, он ведь действительно достойно терпел наши возражения. Это смирение. Он хотел, чтобы был фильм, понимаете. Это очень важно, это значит, что человек — режиссер.

Таких режиссеров, по-моему, сейчас вообще нет! Это же очень большой комплимент, уверяю вас. Я ставлю это ему в величайшую заслугу. Вот это смирение, с которым он принял наше вмешательство в режиссуру. Там есть сцена, где мы вдвоем просто выстраивали мизансцену, и бедный оператор — его фамилия Шапиро, его теперь тоже нет в живых, изумительнейший оператор, — подумал, что кто-то там интриговать начал.

Окружению Фрида ведь не нравилось, что прямо так вот возражаю на площадке… А если я не на площадке скажу, разве он меня послушает? Поэтому так и получалось, что при всех. Есть люди, которым это не нравилось, какие-то кадры это выдают, но потом все встало на место. И все поняли, что идет хороший материал, как нужно.

Сценарий к этому фильму, как и ко всем остальным, снятым по пьесам известных драматургов, Ян Фрид написал сам. Он считал либретто многих знаменитых оперетт скучными и громоздкими. «Стоит ли удивляться, говорил он, что они, несмотря на прекрасную музыку, не идут на сцене».

Стало быть, надо найти достойное драматургическое решение. И Фриду это удалось: не ломая каркаса пьесы испанца Лопе де Вега, он сумел так удачно выбросить значительную ее часть, что, во-первых, этого никто не заметил, во-вторых, она стала доступна восприятию зрителей.

Съемки проходили на Южном берегу Крыма, точнее в Ливадийском дворце-музее, прилегающем к нему роскошном парке и павильоне студии «Ленфильм». Часто в одном кадре присутствовало и то, и другое: например, стоящая на импровизированном балконе в павильоне студии Маргарита Терехова кричит своей служанке, идущей по дорожке парка: «Марсела, вон поди!» Что ж, при помощи монтажа в кино еще и не то можно сделать.

О съемках картины рассказывает заместитель директора по науке Ливадийского дворца-музея Наталья Степановна Лозбень.
«В Ливадии снималось много художественных и документальных лент, но съемки «Собаки на сене» оказались самыми продолжительными. Стояла ранняя осень 1978 года.

Это был первый год, когда Ливадия стала собственно музеем (до этого она существовала как выставочная структура), поэтому киногруппе требовалось специальное разрешение отдела Фондов. Оно было получено, но с единственным условием — съемочный и экскурсионный процессы должны были мирно сосуществовать. Экскурсии не прекращались ни на минуту, Ливадия работала с восьми утра и до восьми вечера. Было много экскурсионных групп из зарубежных круизов, групп из переполненных в бархатный сезон госдач.

В немногочисленную массовку набирали местных жителей. В то время в Ялте работала самодеятельная Народная опера. Правда, голоса в ней были разного достоинства, но в сцене, когда Караченцов поет под балконом «Венец творенья, дивная Диана!», были задействованы актеры именно этого коллектива.

Маленький толстенький человечек, вытягивающий за героя недоступные тому ноты, тоже был актером самодеятельного театра. Интересная деталь: несмотря на маленький рост, костюм ему подобрали, а вот обувь так и не смогли найти. Поэтому, если присмотреться, видно, что в кадре он стоит… в женских туфлях на высоченных шпильках. Этот факт вызвал буйное веселье тех, кто наблюдал за съемками. «Скамейка Боярского» в Ливадийском парке, на которой Теодоро сочинял письмо Диане, исчезла.

«Группа, снимавшая «Собаку на сене», вела себя очень корректно, вспоминает Наталья Степановна, за все время работы умудрились ничего не поломать и не разбить. А вот время кое-что изменило в местах съемок, и картина в какой-то степени сегодня представляет собой историческую ценность на пленке запечатлено то, чего в действительности уже не существует.

Слава Богу, знаменитый Итальянский дворик на месте, изменился только его зеленый декор. А вот парковая зона Дворца-музея претерпела значительные изменения, постепенно разрушается ее южный склон. Исчез фонтан, возле которого герои объяснялись друг другу в любви, и пергола, увитая розами. Очевидно, нашла нового хозяина скамейка, на которой Теодоро сочинял письмо Диане, работники Дворца между собой называли ее «скамейкой Боярского».

Не обошлось на съемках «Собаки на сене» без жертв, к счастью они не были смертельными. Сначала Михаил Боярский, не рассчитав шаги, наступил на «хвост» роскошного платья Маргариты Тереховой.

Естественно, юбка оторвалась, что привлекло внимание не только съемочной группы, но и многочисленных экскурсантов, в свете чего значение Крымской конференции глав антигитлеровской коалиции, которой посвящена экспозиция в Ливадийском дворце, слегка померкло. Очевидно, в отместку в сцене пощечин Терехова по-настоящему избила Боярского — у него и в самом деле пошла носом кровь.

Пожалуй, в судьбе актеров особой роли картина не сыграла. Исключением является Михаил Боярский, для него Теодоро стал ступенькой к знаменитому Д’Артаньяну. Говорят, увидев актера в «Собаке на сене», Георгий Юнгвальд-Хилькевич решил взять его в свой мюзикл о мушкетерах. Правда, поначалу на роль Рошфора. Судьбу Боярского решил Максим Дунаевский: он услышал свои песни в его исполнении и уговорил Юнгвальд-Хилькевича дать актеру главную роль.

Интересные факты 
Изначально на роль Теодоро пробовались Олег Янковский и Олег Даль, а Михаил Боярский должен был играть роль маркиза Рикардо, которую в результате сыграл Николай Караченцов.

В сцене, где Диана бьёт веером Теодоро так, что у того из носа идёт кровь, кровь — настоящая. Терехова ударила Боярского (который сам попросил сделать сцену понатуральнее) с такой силой, что у него действительно пошла кровь

Натурные съёмки фильма проводились в Крыму в Ливадийском дворце и его парке
В фильме «Собака на сене» Николай Караченцов впервые запел с экрана («Венец творенья, дивная Диана…»)
Камзол незадачливого жениха (Николай Караченцов) появляется на Атосе (Вениамин Смехов) в фильме «Д’Артаньян и три мушкетёра».

 

Обсуждение закрыто.