Прошел слух, что в природном уголке, куда Вероника часто ездила на прогулку, был замечен фламинго. «Прошел слух» означало, Роберт прочитал где-то в интернете. Другие слухи до них не доходили, так как жили они обособленно, с внешним миром контактировали только по необходимости. Роберту необходимо ходить на работу, Веронике – в магазин за продуктами.
На работе он надевал наушники с музыкой и делал свое дело, общаясь с коллегами по минимуму. В магазине она набирала продукты по списку и общалась только с кассирами, по минимуму и по установленному в Голландии стандарту: доброе утро (или день)… спасибо… всего хорошего.
Роль менеджера по закупкам, а также распорядителя общего бюджета она взяла на себя добровольно и выполняла добросовестно. По прежней схеме, которую сама когда-то выработала и которая отлично себя зарекомендовала. Каждый месяц сбрасывались «на еду» и раскладывали по конвертам на неделю: он – полтинник, она – сороковник (так как получала меньше). Из бюджета старались не выходить, во всяком случае Вероника за этим строго следила.
Потому что Роберт следить не привык. Привык тратить столько, сколько позволяла зарплата главного инженера процветающего предприятия. Покупал дорогое — не ради показухи, но ради привычки иметь качественную вещь и пользоваться ею в свое удовольствие.
Машину покупать не пришлось, имел служебную – для практических целей, а для удовольствия приобрел мотоцикл Харли-Дэвидсон, не самый дорогой, но почти. Был очарован элегантностью линий, а также глубоким, ворчащим звуком, по которому распознавал на дороге других «собратьев». Вино заказывал в Италии – достаточно выдержанное, с крепко-фруктовым вкусом, сделанное по всем правилам виноделия, которые не соблюдаются в дешевых винах из супермаркета. Когда увлекся фотографией, приобрел камеры для каждого вида съемок: макро, ландшафт, движение — самая дорогая из которых десять тысяч.
Дорого?
Да.
Ну и что? Если желания совпадают с возможностями. И если живет один…
Теперь же приходилось считаться с наличием рядом женщины. Пусть она ничего особенного не требовала, но была ему дорога – не в денежном выражении, а в человеческом.
Если человек тебе дорог – это любовь.
Чем мужчина может выразить любовь?
Кроме нежностей только подарками.
Делать подарки любимому человеку – все равно, что делать подарки себе.
Нет. Дарить – в сто раз приятнее…
Самый дорогой подарок он сделал для них обоих — купил дом. В Голландии дом для среднего класса – это не отдельно стоящее здание типа виллы, а отдельное жилое помещение в блоке других, однотипных.
К новому жилью предъявлялись требования с двух сторон. Со стороны Роберта: чтоб имелось достаточно места для вещей, которые составляли предмет его интереса или представляли эмоциональную ценность. Это множество фото-принадлежностей – любимое хобби, коллекция мини-автомобилей – давнее увлечение техникой, хрустальные фигурки – память о родителях.
Со стороны Вероники – чтобы был сад. Не огород, который надо копать-полоть-поливать, не поднимая головы от земли, не замечая, как проходит лето. А именно сад – чтобы с первыми теплыми лучами выйти из дома, устроиться полу-лежа в шезлонге и с отсутствующим видом взирать на голубые небеса, вдыхая ароматы зелени, а не выхлопных газов.
Подходящий вариант вскоре нашелся. Роберт оплатил половину стоимости сам, на остальное взял ипотеку в банке. Траты возросли. Иметь средства на покупку дома – еще полдела. Надо иметь средства и на его содержание. Вероника не предполагала – какое это затратное предприятие. Но быстро разобралась и взяла контроль над финансами в свои железные руки.
Не над всеми финансами, а только теми, что на еду. Хорошо, у них вкусы (в прямом смысле) одинаковые… точнее — очень похожие. И непритязательные. Овощи-фрукты, хлеб, молочка, сыр, курица, котлеты, салаты, в которых она мастер… Роберт тоже мастер что-нибудь особенно соорудить. «Нази» или «мигун» по китайскому рецепту у него получаются не хуже, чем в ресторане. А пицца вообще объеденье: тонкая, поджаристая корочка снизу, сверху чего только ни наложено и густо присыпано сыром — ни в одной пиццерии такую не попробуешь…
Сделанное своими руками вкуснее и, кстати, дешевле, чем готовое блюдо из магазина. Удавалось даже иногда десятку или пятерку сэкономить. Они шли в «доход», который потом использовался для похода в ресторан или кафе-мороженое.
Сегодня в магазин Веронике не надо, вчера закупилась. Поедет на своем верном «железном коне» в природный уголок, по-голландски «полдер». Это нечто вроде небольшого заповедника с широкими озерами и узкими участками суши, по которым можно ходить. Полдер искусственный, но похож на естественный, то есть без асфальтированных дорожек и лавочек для отдыха – они есть, но за его границами.
Подобных мест в Голландии полно. Люди здесь ответственно относятся к окружающей среде. Страна маленькая, по российским меркам – вообще игрушечная, а плотность населения самая большая в мире. И постоянно растет. За двадцать лет, что Вероника тут живет, население увеличилось более чем на миллион — из-за мигрантов, в основном. Приходится строить много жилья. Что означает – расширять города, отнимать место у животных ради людей. То есть теснить природу.
А ее здесь и так мало. Потому без нужды стараются не притеснять, но сохранять и охранять. Каждое свободное от застроек место не оставляют пустовать, а создают условия для «жителей природы». Но и «жителей городов» не забывают: в парках и заповедниках проложены тропы, чтобы ходить и наблюдать, а также установлены «птичьи домики» с дырками в стенах – чтобы фотографировать.
Этот полдер Роберт и Вероника открыли случайно. Поехали как-то на велосипедную прогулку по окрестностям Ляйдсхендама — города, где жил Роберт, и «наехали» на открытое пространство со множеством воды и живности. Объехали, осмотрели. Заметили довольно редкую птичку — она висела над землей, мелко трепеща крыльями, высматривая добычу.
Вероника тогда была еще не особо знакома с местным птичьим миром. Знала только тех, которые обитали в городской черте и ходили по лугу перед ее садиком: серые цапли, коричневые утки и вездесущие лысухи – черные с белым лбом. А Роберт давно занимался фотографированием птиц, разбирался в их сортах, даже мог отличить самочку от самца по одной, едва заметной детали. Сказал: эта из семейства соколиных, потом Вероника нашла ее русское название — пустельга. Чуть дальше стояла белая цапля. Ее в городской черте не встретишь.
Перспективное местечко в смысле фотографий. Роберт удивился, что не знал о его существовании, хотя жил рядом. Навел справки. Оказалось, полдер «молодой», года три назад его проложили и продолжают обустраивать.
А птички не дураки — уже основательно здесь обустроились. Поистине птичий рай образовался. На территории, которую по периметру за полчаса можно обойти, столько видов проживает или временно «квартирует»! В том же интернете кто-то подсчитал – более двухсот. Вероника и двадцати не назвала бы… Она потом часто сюда наведывалась, когда гостила у Роберта по выходным. И какое счастье, что он купил дом в городе, расположенном по другую от Ляйдсхендама сторону полдера.
Когда переехали, первым делом проложили туда велосипедный маршрут. Вероника теперь его регулярно «навещает», если погода позволяет, конечно.
Сегодня погода позволяла, даже очень рекомендовала. Июнь в разгаре, но солнце еще не «разгорелось», светит умеренно, не печет. Пекло наступит в августе, будет стоять недели две – этот период здесь называют «горячая волна». Тогда Вероника с Робертом возьмут пляжный тент, купальные принадлежности и поедут на море, чтобы окунуться в его освежающую, оздоровляющую прохладу…
«Горячую волну» Вероника ждет каждый год с нетерпением. Окунуться в морскую воду, попрыгать на волнах – удовольствие, не сравнимое ни с мороженым, ни с сексом. Удовольствие восьмидесятого уровня. Прямо-таки детское счастье. Недаром все дети обожают плескаться в воде.
Вероника тоже. Раньше ездила «плескаться» в бассейн поблизости от дома: в Южном парке Гааги, семь минут на велосипеде. Потом его закрыли на «корону», потом она переехала к Роберту — из большого города со всеми удобствами в маленький, тихий городок деревенского типа. Все равно, что переехать из Москвы в Рязань, к примеру.
Заведений для любителей поплавать там имелось всего два. И оба неподходящие: одно старое — готовилось к закрытию, другое молодое, но только для детей и инвалидов. В «свой» бассейн в Гааге ездить несподручно: час на трамвае в один конец – жуткая потеря времени, к тому же общественный транспорт сильно подорожал.
Но ситуация близка к перемене – власти решили построить современный оздоровительный комплекс со всеми полагающимися, люксовыми «прибамбасами», как то: водяная мельница, подводный массаж, теплая джакузи. Но опять же «корона» вмешалась, затормозила строительство, потом ударил энергетический кризис… короче, дело затянулось.
Обещали в первой половине этого года ввести в строй, потом перенесли на декабрь. Вероника ждет с нетерпением. А пока оздоровляет себя ездой на велосипеде, развлекает фотографией — новое хобби, которым «заразил» ее Роберт. Посвятил в тонкости фотосъемки, дал для тренировки свой старенький, простенький фотоаппарат – снимай, набирайся опыта.
Где-то прочитала: чтобы освоить азы мастерства, надо затратить десять тысяч часов. Вероника добавила бы: и быть увлеченным, иначе и двадцать тысяч не помогут. Увлеклась фотографией, прямо-таки с головой окунулась в новое дело и сама замечала прогресс. Может, когда-нибудь станет мастером, а сейчас, перефразируя маленького волшебника из фильма «Золушка», говорит про себя: «Я не фотограф, я только учусь».
Хотя, уже не новичок, «азы» искусства постигла. Самое важное — хороший свет, особенно для пейзажа. Если есть облака на небе и вода поблизости – лови момент, запечатлевай зеркальные отражения. Старинное здание – мельница или храм красивее смотрятся на голубом небесном фоне, значит, ищи подходящий ракурс. Для качественного фото птички запасайся ангельским терпением.
Терпения у Вероники полно, птиц на полдере тоже — в любое время года, а весной-летом особенно. Отправляться лучше в будний день с утра. Тогда здесь меньше людей с фотокамерами-биноклями или просто любителей погулять, посмотреть на животный мир в естественных условиях. Приезжают даже из-за границы. Вездесущие китайцы уже были замечены. Далеко же распространились слухи об этом маленьком по размеру, но богатом живностью уголке.
Пару раз Вероника «натыкалась» на англоговорящих – когда у нее что-то спрашивали или сама обращалась с вопросом. Как-то подошел мужчина с фотоаппаратом и начал разговор о птичке, которая произвела на него впечатление. Сказал ее название на корявом голландском и попытался объяснить, где ее видел. Вероника ответила что-то на слабом английском и призвала на помощь гулявшего неподалеку Роберта – он в английском силен. Поговорили, поулыбались и разошлись с хорошим настроением и мнением друг о друге.
Вообще Вероника с Робертом по характеру «нелюдимы», неохотно общаются с «первыми встречными». На улице ни с того ни с сего в разговоры не вступают. С ближайшими соседями ограничиваются приветствиями «Доброе утро-день-вечер» и все.
Ничего необычного. Типичная черта голландцев – закрытость для незнакомцев. Улыбнуться при встрече – да, просто так начать разговор – нет. Вероника уже разобралась: черта одна, а причины разные. Или стеснительность, или высокомерие, или вежливость, или осторожность.
Кстати, насчет осторожности. Она была жизненно необходима в России в «лихие» девяностые, пришедшие на смену спокойным семидесятым-восьмидесятым, в которых Вероника росла. Чтобы выжить в новых условиях, новые правила себе прописала. Не то что в лес одна не ходила — без нужды из дома нос не высовывала.
С ближайшими соседями перестала общаться: времена изменились, мало ли что у них на уме. Разруха в стране — разруха в голове. Когда трудно живется, совесть отказывает, как тормоза. Многие тогда с катушек скатились, подлость в норму возвели. Вон те, с верхнего этажа попытались Вероникину телефонную линию на себя перевести – ну не наглость?
С ума все посходили.
Да и как не посходить?
В телевизоре – жуть. Что ни сообщение, то потрясение. Убийства бизнесменов и чиновников, грабежи простых граждан и национальных богатств, бандитские разборки с применением электрического утюга и автомата Калашникова. Неизвестная зараза под странным названием «спид» косит больных и здоровых. В московском метро гуляют метровые крысы. Генеральный прокурор развлекается в бане с проститутками…
У людей, привыкших считать, что «все спокойно, все хорошо» в нашем королевстве, волосы шевелились на голове, сердце замирало от ужаса.
Конечно, подобные шоковые «новости» – золотая жила для журналистов, но когда шок не только там, но и здесь…
Выйдешь из дома, только и слышишь: того среди бела дня ограбили, у того квартиру обворовали, у того машину угнали, того прямо в подъезде зарезали.
И это в тихом, сонном, окруженном лесами и лугами поселке, куда криминал раньше носу не совал. А теперь чуть ли не каждый день совершаются вещи, которые не увидишь ни в страшном сне, ни в голливудском хорор-фильме. Все пострадавшие – знакомые люди, соседи. Что с ними случилось, может случиться и с тобой.
Никто не застрахован, даже самые знаменитые. Убийство Влада Листьева, ведущего популярных телепрограмм и всеобщего любимца, потрясло народ. Даже на время затмило другие несчастья: массовое закрытие предприятий, невыплату пенсий и зарплат, гигантские очереди за продуктами, потерю последних «гробовых» вкладов. Президент обещал найти убийцу в считанные дни и, как всегда, соврал. Преступники всех уровней – от политических до бытовых оставались безнаказанными: слуги порядка продались слугам беспорядка.
Как вспомнишь, так вздрогнешь…
Но теперь другое дело. Про осторожность Вероника подзабыла. Ездит в парки – огромные, как леса, сидит в «птичьих домиках» с фотокамерой наизготове, одна или с соседями-мужчинами. Сидят, смотрят, иногда разговаривают о том, что видят здесь и сейчас или видели недавно в другом подобном месте. Казалось бы, странно: Вероника в пустынном месте, наедине с чужим человеком… Но никогда не чувствовала себя неуютно или в опасности.
Правда, один раз как-то необычно получилось. Сидела в домике у озера посреди небольшого, диковатого парка, наблюдала зимородков. Пришел мужчина. Вероника глянула мельком: высокий, седоватый, в шортах, майке и бандане на голове. Такой пожилой «байкер». Ну пришел и пришел, ей-то что.
Поздоровался, сел на лавку, достал фотоаппарат, кстати, дорогой, с длинной линзой – для съемки на расстоянии. Извинился, что спугнул зимородка – он только что сидел на палке, специально поставленной посреди воды. Вероника ответила: ничего страшного, прилетит еще, он сегодня активный.
И правда. Зимородок прилетал, нырял за рыбкой, выныривал и опять садился на палку, сидел долго, неподвижно, будто специально позировал, показывал себя во всей красе. А показать ему есть что. Одет в блестящие, будто перламутровые перья. Летит, переливается на солнце всеми оттенками синего. Грудка оранжевая, лапки красные — замечательно фотогеничная птичка. Любимая «модель» фотографов. Она стояла первой строкой в «списке желаний» Вероники. Сегодня она поставила напротив этой строки «галочку». Выполнено. День удался. Собрала вещички, пожелала «байкеру» удачи и отправилась домой.
Шла по тропинке, толкала велосипед, глядела по сторонам – не попадется ли еще что-нибудь интересненькое. Попалась стрекоза. Слишком быстрая в полете, ее можно запечатлеть только, когда сядет на траву или цветок. Вероника поставила велосипед поперек тропы и принялась гоняться за стрекозой. Сделала пару снимков, оглянулась – а сзади велосипеда стоит этот мужик. Высокий, даже солнце загородил… Вероника отпрянула от неожиданности. А он стоит, молчит. Ждет. Чего ждет? Первого шага от нее. Или слова.
— Вот. Стрекоза, — сказала Вероника. Взялась за ручки велосипеда и пошла быстрым шагом, не оглядываясь.
Вообще-то к врагу нельзя поворачиваться спиной, но Вероника опасности не ощущала. Здешний люд в основной массе не агрессивный. Кто пришел полюбоваться на птичку, не способен причинить зло человеку.
Кто видит прекрасное, тот носит прекрасное в себе.
Все маньяки начинали одинаково – с мучения кошек и собак. А если бы они начали с прогулки по лесу… послушали бы его звуки, вдохнули его запахи… глядишь, потихоньку распустили бы внутри пружину боли, вылечились бы от агрессии.
Не зря говорится: природа – лучший психолог. Помогает бесплатно, без предварительной записи или направления от врача. Доступна каждому – невзирая на возрастные, половые, религиозные или расовые различия. Метод лечения одинаков для всех: приходи, смотри, фотографируй или просто гуляй. Отдыхай, разглаживай «морщинки» души.
Люди, которые приходят «на прием» к этому психологу – особые. Расслабленные, приветливые, занятые чем-то другим, кроме себя и собственных проблем.
Видят Веронику «за работой», подходят что-то спросить или рассказать.
А кого вы фотографируете?
А как называется эта птичка?
А вы откуда – из России? Я бывал в Санкт-Петербурге. Красивый город.
Вы русская? Я часто ездил в Мурманск – по работе. Мне русские нравятся.
Веронике нравится общаться с людьми, которые телевизору предпочитают прогулку. Лучше на природе — это другая реальность, полная маленьких чудес, которых не увидишь в черном «ящике». Там – катастрофы и несчастья, здесь торжество жизни в самом простом и высоком ее проявлении: найти пару, создать семью, выкормить детенышей и выпустить их в большой мир. Открытый для всех, но со своими правилами. Заходи, только не топчи. Любуйся, но не мешай. Удивляйся, умиляйся, но не думай, что ты здесь хозяин.
Ты, человек, многого достиг, но без деревьев, цветов, птиц, зверей ты погибнешь. Так что спасай и сохраняй нас.
А мы будем спасать и сохранять тебя. Мы – твои ангелы…
Да, на земле живут ангелы, это Вероника точно знает. И первый встретился ей прямо по дороге на полдер. Заметила на обочине велосипедной дорожки буйно цветущие, дикие маки. Солнце светило прямо на них, высвечивало каждую тычинку и прожилки на лепестках. Остановилась, достала фотокамеру, прицелилась, сделала несколько фото «макро». Посмотрела – как получилось.
Получилось отлично: черные тычинки четко виднелись на ярко-красном фоне. Довольная, Вероника подняла голову и встретилась взглядом со старушкой, проходившей мимо. Белые волосы, освещенные солнцем, стояли как нимб над головой… Старушка шла, опираясь на ходунки, улыбаясь Веронике. Такая милая улыбка встречается у пожилых нечасто. У многих отпечаток тяжких лет на лице, а у этой – отблеск добра и света. Вероника улыбнулась в ответ, и стало так радостно, будто выпила из чаши счастья.
Она теперь часто из нее пила. Не взахлеб, но по глоточку. Каждый день. Спасибо Роберту. Это ангел, которого послал ей сам Бог или кто там распоряжается людскими судьбами. Она не знала, что такие люди существуют. Ее никто никогда так не любил. Она сама не понимала – за что. Она ничего специально для этого не делала.
Раньше старалась завоевать любовь родителей, угодить, быть «хорошей девочкой», даже идеальной. Напрасно. Ее стараний не замечали, за хорошее поведение не хвалили, за ошибки (а чаще просто так) беспощадно ругали. Не сочувствовали, не утешали, не поддерживали.
Мать не плакала, когда провожала ее в дальние края, не писала заботливых писем, при встречах не обнимала, не целовала. Отец вообще жил отдельно, хотя и в семье, так… маячил на заднем плане. Брат пребывал в другой возрастной категории, отношения поддерживал дружеские, не более того. Вероника с детства была «отрезанный ломоть». Но, может, это и воспитало привычку полагаться только на себя.
А теперь появился человек, на которого она могла положиться, как на себя. Чудо-человек, полный безмерной доброты и заботы. Влюбился с первого взгляда. И до сих пор. И без сомнения — в дальнейшем. До конца – его или ее. Верность – отличительная черта его семьи. Отец хранил верность жене даже после ее смерти. Роберт будет делать то же самое.
Кстати, это качество – умение ценить свою женщину, уважать, беречь, даже если она постарела, потолстела или заболела характерно для здешних мужчин. В отличие от российских.
Там она уже в тридцать лет была вышедшим из кондиции товаром, хотя выглядела отлично. В сорок стала бы «отработанный материал», не годящийся даже в любовницы. В пятьдесят – вообще кандидат на помойку.
А здесь ее в шестьдесят носят на руках и сдувают пылинки, выражаясь фигурально.
Чтобы делать это каждый день, Роберт купил дом – его старая квартира не подходила для двоих, с садом – особое пожелание Вероники.
Когда тебя так стараются заполучить, отказывать нельзя. Она согласилась, хотя, честно сказать, без особого энтузиазма. Больше с позитивной осторожностью.
Совместное проживание – испытание на прочность отношений. Часто это испытание оказывается слишком тяжким, становится причиной ссор и даже расставаний.
Вероника не стремилась к супружеским узам, гостевой брак ее устраивал. А Роберта нет. Он настоял.
И не пожалел.
И Вероника не пожалела – к собственному удивлению. Люди в возрасте с трудом воспринимают изменения жизненного уклада. Привыкшие к самостоятельности часто не способны подстраиваться к со-жителям, учитывать их интересы, принимать недостатки. Здесь нужна сильная мотивация, чтобы решиться.
И большая мудрость, чтобы остаться вместе.
Мудрость проста – не ставить условий, не выдвигать требований. Если с самого начала что-то сильно не устраивает, не стоит надеяться, что устроит потом.
Ах, если бы Вероника знала это в молодости…
Но молодость – это максимализм и эгоизм. Легкие встречи и легкие расставания.
С возрастом лучше понимаешь ценность другого человека. Но прежде надо осознать ценность свою. Вероника прошла долгую дорогу – к себе. Методом проб и ошибок поняла: самое важное – не статус, не мнение окружающих, а ее собственное душевное спокойствие. С первым попавшим дружить, а тем более жить вместе не будет. Одиночество не пугает, она его приручила. Она теперь независима и может выбирать. Она выбрала внутренний комфорт и поставила его на верхнюю строку приоритетов.
Раньше выбора не имела, зависела от мужа Симона, а он был корявый по характеру, и приходилось ломать себя, чтобы прижиться на новой земле, как саженцу на новой почве. Герард был мягче, но тоже непрост, их отношения спасло только совместное не-проживание.
А Роберт… Он как-то плавно вписался в Вероникин комфорт и совершенно его не нарушал. Наоборот – улучшал. Не в материальном смысле, хотя это тоже сыграло роль. Улучшал на уровне эмоций. Вероника оценивает людей ощущениями. Инстинкт ее работает безотказно. Порой одного взгляда достаточно, чтобы узнать – или друг, или враг, или так…
Она угадала внутреннее богатство Роберта, спрятанное за вполне обычной внешностью, как специалист угадывает в неказистом самородке дорогой бриллиант. Она поняла и приняла его. Остальное получилось само собой.
Когда живешь вместе, начинаешь прорастать друг в друга. Когда любишь и любим, ощущаешь внутренний подъем. Будто крылья вырастают – звучит банально, но это так. Хочется делать добро и радовать другого приятными мелочами. Не покупными, но сделанными своими руками.
Вероника давно ничего особенного не готовила. Для одной неинтересно время терять — сварганит что-нибудь на скорую руку и съест.
Теперь вспомнила старое мастерство, стала готовить долго и вкусно: котлеты в томатном соусе, фаршированные перцы, салаты оливье по классическим рецептам. А ее блинчики с начинкой из кабачков Роберт даже брал с собой на работу – пообедать в перерыве. Рассказывал: разогрел в микроволновке, пошел такой вкусный чесночный дух, что у коллег слюнки потекли…
Посмеялись.
Они теперь вообще много смеялись. Роберт – как никогда, Вероника – как в далекой юности.
Много целовались. Занимались любовью. Именно любовью, а не сексом. Отличие? Особое удовольствие.
Они теперь жили в свое удовольствие. Они в молодости этого не делали, так хоть теперь, черт возьми!
Любить – это хотеть касаться. Сидеть, тесно прижавшись. Ходить рука в руке. Проходить мимо – приобнять, поцеловать в лоб или макушку. Подойти – только для того, чтобы сказать что-нибудь ласковое или смешное…
На этой почве у Вероники случился творческий подъем. Уже подумывала заканчивать свое писательство – все равно мало кто читает. Хотя она писала скорее для себя, чтобы мозги были заняты, и воспоминания не мучили. А сейчас такая полоса наступила, что не до воспоминаний – живи и радуйся.
Вдруг напало вдохновение. Достала старые рассказы, которые требовали обработки. Подкорректировала, отшлифовала, опубликовала на своем сайте. Парочку новых написала. Еще парочка уже теснилась в голове, просилась на бумагу.
Чудеса просто…
Вот если бы ее с самого детства любили, поддерживали, направляли… Кто бы из нее мог получиться? Кто-нибудь если не великий, то неординарный точно.
Но пришлось ей самой учиться себя любить, поддерживать и направлять. Время ушло, но лучше поздно, чем никогда. Да и не надо ей теперь чего-то достигать, кого-то удивлять. И так хорошо. И на том спасибо.
Спасибо, что вокруг добрые люди – пусть немного, зато настоящие. Пусть не рядом, но это неважно.
Важно знать, что они есть.
К сожалению, недавно стало одним таким человеком меньше.
Пришло сообщение от невестки Тамары Качалиной, что она скончалась. Жаль… очень жаль. Тамара — ее самая преданная читательница. Пожалуй, единственная, кто прочитал все ее произведения. Удивительный человек. Добрейшей души – Вероника чувствует таких на расстоянии.
Они дружили почти десять лет. Виртуально. Писали друг другу письма — с Урала в Голландию и обратно. Раньше они шли бы месяцами, теперь доходили в один момент. Спасибо интернету!
Тамара интересовалась Вероникиным творчеством, приглашала в гости отведать судака, писала о себе. О друзьях, родных, собаках и кошках. О самом юном правнуке Юрочке. О сыне, который жил на Байконуре. О внуке, который недавно окончил школу. О подругах, с которыми вместе работала и на пенсии поддерживала контакт…
А потом Тамара заболела. Писала реже и короче – рассказами про болячки не очень-то хотелось другого человека обременять. А теперь вот умерла…
Невестка написала, что Тамара часто рассказывала ей о Веронике, об их дружбе. Потрясающе… Что она могла рассказать? Они ни разу не виделись, не разговаривали вживую. Только писали о том, о сем. Сколько света должно быть в человеке, чтобы о ком-то незнакомом что-то хорошее сказать. Чаще о своих близких гадости рассказывают.
Тамара на гадости была неспособна.
Еще один ангел вознесся на небо.
Вероника его не забудет…
Сфотографировала мак, улыбнулась старушке с ходунками и покатила дальше. Не торопясь. «Кто понял жизнь, тот больше не спешит…» — сказал восточный мудрец. Вероника не спешит. Останавливается на светофорах, не стремясь успеть проскочить на красный. На зеленом стартует не торопясь, пропуская тех, кто жмет на педаль, едва дождавшись разрешающего цвета.
Едет, поглядывает по сторонам, замечает то, мимо чего другие проносятся без оглядки: черно-бело-синих сорок, трещащих без умолку, голубоглазых галок, промышляющих в траве, желтоносых дроздов, шебуршащих в кустах.
Милые, знакомые с детства картинки: вот красная голова мака мелькнула среди травы, вот жилистый подорожник присел у обочины, вот плакучая береза склонилась над водой, где отразилось небо с ватными клоками облаков… Может, за то она и любит Голландию, что подобными мелочами напоминает Россию? Хотя, что значит – мелочь? Из маленьких деталей составляется картина жизни так же, как из крошечных кусочков – большой пазл.
Отсутствие чего-то, на первый взгляд ничтожно-неважного, воробья или одуванчика, приведет к искажению всего изображения. Без воробьиного громогласного присутствия не оживут после зимы, не зазвенят сады и парки. Без желтоголовых одуванчиков – детей солнца – не расцветет весенний ковер земли. Так же в пазле: не хватит одного маленького кусочка с золотой короной, и замарашка не превратится в принцессу…
Но пока птички и цветочки на своих местах – значит, в мире порядок.
Поедем дальше.
Чем ближе к окраинам, тем дома ниже и проще. За узким каналом – кладбище, в центре которого не церковь, а крематорий. Вероника с Робертом здесь погуляли один раз.
Кладбище, как пожалуй, никакое другое общественное место, свидетельствует о культурном уровне нации. В Голландии он высок. Последнее место успокоения граждан содержится в образцовом порядке: много зелени, цветов. Чистота на дорожках и логика в оформлении. Территория разделена на участки, а те, в свою очередь, разделены кустами и деревьями. Заборов-оградок нет, как нет и памятников-скульптур. Есть надгробные камни примерно одной высоты – около полуметра, и в этом высшая мудрость: ТАМ все равны.
Кто хочет быть похороненным поблизости от родных, может «зарезервировать» место и платить до собственной кончины. Роберт «зарезервировал» для себя, а также платит за содержание в порядке последнего пристанища родителей – они лежат в одной могиле.
Вероника резервировать не собирается – кто туда будет приходить?
Роберт, если ее переживет.
Да не надо, по большому счету. Она при жизни не любила никого собой напрягать, а после смерти и подавно. Пусть кремируют, и дело с концом… в буквальном смысле.
Проехала кладбище. Дальше, через дорогу открылся небольшой пруд в форме бумеранга. Там все время копошатся водоплавающие: канадские и нильские гуси – их называют «экзоты», потому что прилетели издалека, прижились, чувствуют себя как дома. Копошатся и местные сорта: лысухи, поганки, а также утки-кряквы, знакомые еще по России.
Однажды Роберт с Вероникой заметили здесь нечто необыкновенное – утку-каролинку. Каролинка и мандаринка считаются самыми красивыми в своем семействе, прямо-таки Синди Кроуфорд и Клаудиа Шиффер среди уток. Одеты в ярко раскрашенные перья, будто на карнавал собрались. Вероника видела фото мандаринки в интернете, думала: такая красавица обитает где-то далеко… в тропической Бразилии. Оказалось, она обитает чуть ли не под носом. В прошлом году они ее в близлежащем парке встретили и на память запечатлели.
Каролинку тоже удалось запечатлеть.
Большая удача. Роберт не имел их в своей коллекции. А он за двадцать лет перефотографировал, казалось, всю местную пернатую братию – на профессиональном уровне, хоть отдельную википедию с его фотографиями создавай.
И не надо далеко ехать, чтобы увидеть нечто необычное. Надо только остановиться, открыть глаза пошире, оглядеться по сторонам.
Что далеко не каждому дано. Современные люди, особенно молодые, мчатся по жизни на своих электросамокатах и скутерах, не замечая ни утку-мандаринку, ни полную луну. Уши затыкают наушниками, глаза утыкают в смартфоны, где уж им прозрачную стрекозу заметить, к соловьиным трелям прислушаться…
99 процентов голландцев жизнь проживут да так и не узнают, какими замечательными животными богата родная страна, хотя обитают они почти рядом. Сойка, варакушка, ибис… Да что ибис – он довольно редок, но ведь большинство даже не отличат синицу-лазоревку с голубой макушкой от синицы-большака в черной шапочке, которые проживают в их садах.
Но Вероника никого не упрекает и своего мнения не навязывает. До встречи с Робертом она тоже мало в птичках разбиралась. На природу редко выезжала и только для того, чтобы круг по парку сделать или на пляже посидеть, на море поглазеть. Верна поговорка «с кем поведешься, от того наберешься». «Повелась» с Робертом, «набралась» от него…
Набралась умению замечать. И удивляться. Удивительное – рядом. И не только среди растений или животных. Среди люди тоже много выдающихся. Одаренных не творческими талантами, но человеческими. Буквально вчера встретила одного. Ездила в свой излюбленный птичий домик – там, где зимородок живет. Фотографий его уже много наделала, но еще одна – в необычном ракурсе никогда не помешает.
Да там хорошо и просто так пару часов провести. Место тихое, живописное. Домик стоит на краю озера, покрытого сплошным растительным ковром. Любимое место обитания лысух. Сидишь, смотришь заворожённо, как они плывут, разрезая черной грудью зеленую ряску, оставляя за собой чистый след в виде угла. Ненадолго. Вскоре стороны угла сойдутся, ряска вернется на место, и от следа не останется следа…
Стройные ряды камыша по берегам дают приют водяным курочкам размером чуть больше голубя. Там же обитают птички поменьше – камышовка-барсучок и тростниковая камышовка. По ранней весне была замечена Вероникой и малиновка, но они здесь только зимуют, а на лето улетают в более холодные края.
За камышом — лес, в который не ступала нога человека. Мощный, вековой. Сказочный. Среди гордо возвышающихся буков и дубов лежат стволы, поваленные буреломом. На стволах гроздьями висит мох – летом ярко-зеленый, осенью – грязно-желтый, будто поржавелый. Ветки переплетаются над пешеходной дорожкой, цепляются друг за друга — создают тень и настороженность. Хочется оглянуться – не от страха, но от детского восторга и ожидания чего-то волшебного…
Здесь полностью отрешаешься от обыденности. Находишься вне своего времени и в совершенно другом пространстве.
Смотришь в окошко домика и будто заглядываешь в далекое прошлое. Это озеро и этот лес были тут и сто, и двести лет назад а, может, еще раньше. Живая картина – как у художников-фламандцев, писавших старо-голландские пейзажи. Только у них на картинах почему-то всегда темно, тревожно, а тут светло и оптимистично: мягкие лучи струятся сквозь кроны деревьев, солнце рассыпается бликами по воде, зеленый дятел хохочет во все горло…
Чудо просто.
И это чудо открыли плохие люди. Вероника замечала мусор в домике – пакеты от напитков, грязные салфетки, обертки от чего-то медицинского, вероятно, одноразового шприца.
Один раз вечером сидели они с Робертом, направив фотокамеры на озеро, ожидая прилета зимородка. Пришли двое – мужчина и женщина в возрасте около тридцати, с сумками. Стали разговаривать в голос, разворачивать пакеты, есть-пить, завели музыку. Пернатые обитатели озера разбежались.
Вероника с Робертом тоже быстренько собрали вещички и удалились. Эта парочка явилась не на природу посмотреть, а весело провести время. И ничего страшного, если бы, уходя, убрали за собой. Но нет. Люди – свиньи. Повсюду оставляют следы своего грязного пребывания, убивают чудо…
А вчера вообще вопиющий случай. В домике мусор, лавка заблевана. Опять свиньи побывали. Красивое место опоганили. Вероника огорчилась, вздохнула и отправилась домой. На выходе из парка встретила мужчину, с которым как-то сидела-фотографировала. Он остановился, спросил:
— Добрый день, что-нибудь видела?
— Нет. Домик загадили.
— Я знаю. Только что там был. Это невозможно терпеть. Мне уже надоело убирать. Сегодня подал заявление в полицию. Пусть организуют вечернее наблюдение. Сейчас пойду опять убирать, взял перчатки и чистящие средства. Если хочешь, возвращайся. Через несколько минут все будет в порядке.
Вероника посмотрела на небо – надвигались тучи, обещали разразиться ливнем.
— Скоро дождь пойдет. Поеду домой. В другой раз приеду. Спасибо.
— Ну, пока!
— Пока!
Мужчина сел на велосипед и отправился чистить «авгиевы конюшни».
Удивительный человек. Вероника его мало знает, да вообще не знает, по большому счету. Два раза встречала, случайно. Первый раз, пару недель назад, он показывал ей фото и видео зимородка, которые сделал из окошка птичьего домика. Второй – сейчас. Но и этих двух раз оказалось достаточно, чтобы сказать: он тоже из породы легкокрылых. Хотя сам, конечно, не догадывается. Ангелы скромны и незаметны. Вероника распознает их порой с одного взгляда.
Как?
Очень просто: встретишь, поговоришь, и улыбаться хочется.
На небе хмурилось, а на душе светлело.
Для хорошего настроения принимайте ангелов…
Да, удачный был вчера день, несмотря на дождь и оскверненный птичий домик. А сегодня в программе полдер. Он начинается сразу за городом. Жаль – собралось много облаков, загораживают солнце. Иногда оно все же находит «окошко», чтобы выглянуть, но тут же снова прячется за облако, как за шторку.
Свет для фотографии очень важен. Ну ничего. Если не получится пофотографировать, просто погуляем, посмотрим, подышим свежим воздухом. Хотя… насчет свежести воздуха небольшая поправка – лето наступило, а с ним сенная лихорадка. Пыльца, пушинки летают в воздухе, залезают в нос, вызывают сопли и слезы.
Особенно летают они над полдером, который покрыт растениями типа хвоща с шапкой из пуха. Странно, что именно их любят желтые трясогузки. Обитают там в большом количестве, обожают сидеть на верхушках хвощей, чирикать во все горло, празднуя великое птичье счастье – жить!
Вероника раньше не встречала трясогузок, ни за сорок лет в России, ни за двадцать в Голландии. Веселые, озорные – тараторят на своем языке, летают туда-сюда, проносятся над головой, будто дразнят. Вот одна шустрая трясогузка пролетела низко, даже пришлось пригнуться. Замечательные они – любопытные и небоязливые. К человеку относятся с доверием, но осторожность не теряют. Любят поиграть в догонялки. Сядут на виду, начнут распевать, внимание привлекать. А как подойдешь – перелетят на другой куст, подальше, и опять распевают.
Трясогузки — фотогеничные: желтый животик, коричневая спинка хорошо выходят на фоне зеленых кустов. Вероника их много снимала — сидящих и поющих. Однажды даже сюжетное фото «сотворила»: трясогузка с клювом, полным стрекоз, сидит на верхушке куста, вызывает птенцов из гнезда.
Профессионалом становится…
Профессионал – тот, кто умеет хорошо что-то делать. Умение приходит с опытом. У Вероники фотографического опыта маловато, но есть большой интерес и терпеливый учитель. Становиться профессионалом высокого полета ей не требуется. Хочет научиться просто хорошо фотографировать.
А также научиться просто хорошо писать… жить… любить.
Такие простые и сложные вещи… В наш век интернета и гугла, который знает все, совета «как научиться правильно жить» по-прежнему спросить не у кого. Хотя сейчас много советчиков развелось, но, по большому счету, никто толком ничего не знает. А может и не надо ни у кого ничего спрашивать. Ведь на чужом опыте не научишься – у каждого он свой и подходит только тому, кто его заполучил собственными шишками.
У Вероники шишек целый мешок и маленькая тележка. Делиться ни с кем не собирается, да никто и не просит. Опыт — ее богатство, которое дороже материального. Это копилка, из которой она черпает, когда надо решить – как поступить.
И, вроде, получается в последнее время. Главное – в любой ситуации сохранять спокойствие. Порой дается нелегко, и лучший способ успокоиться – сесть на велосипед и умчаться с ветерком куда подальше!
Ветерок сегодня что надо. Вчера доходил до штормового, теперь утих и напоминает о себе только легкими дуновениями. Крутить педали не мешает, движение не тормозит – и спасибо.
Велосипедная дорожка огибает полдер по периметру. Вероника обычно объезжает его по часовой стрелке. В дальнем левом углу расположился кемпинг: стоят белые «дачи на колесах», сидят люди на раскладных стульях, бегают дети и собаки, висит белье. С той стороны несет туалетной вонью.
Жаль, что и здесь человек нашел себе место. Полдер небольшой, но богат живностью. Было бы лучше, если бы оставили его в покое, оградили от постоянного человеческого присутствия. Осталось бы больше пространства для животных. А то явились опять незваные гости, вторглись в заповедный край: люди оставляют мусор, машины портят воздух, собаки гоняют зайцев, сёрферы мутят воду…
Велосипедисты среди них – наименьшее зло. Даже не зло, а хоть и чуждый, но не враждебный элемент, кратковременно пребывающий в границах птичьей страны. Едут по своему маршруту, никому не мешают, глазеют по сторонам.
Вероника ехала и глазела — в надежде что-то интересное заметить.
Заметила двух птенцов – они быстренько перебежали дорогу и прямо-таки растворились в травяных зарослях, благодаря камуфляжной расцветке. Это юные гусята. Странно – дети без родителей. Одни не выживут. У Вероники шевельнулось материнское желание позаботиться о них — позвонить в службу спасения животных или даже взять домой и вырастить, а потом выпустить.
Нет, нельзя вмешиваться в природу. Пусть все остается как есть. А материнскую заботливость засунуть в себе куда подальше. Она часто поднимает голову последнее время. Вероника в возрасте бабушки, и одолевает ее желание нянчить и воспитывать ребенка. Теперь она знает, как это делается. Но внучка далеко — это, пожалуй, единственная большая Вероникина печаль в данный момент.
Она видела ее всего три раза – когда внучка приезжала в гости, потом два раза ездила Вероника. Потом «корона» перечеркнула поездки. Потом кризисы поставили на перелетах жирный крест — стали финансово неподъемны.
А жаль… Внучке уже восемь лет, они не виделись половину ее жизни. Перезваниваются, переговариваются через экран, но это не то. Ни поцеловать, ни обнять, ни вдохнуть сладкий детский дух…
Все дети – ангелы, но неизвестно, что из них получится потом. Юные ангелы сбрасывают, как молочные зубы, свои первые, неопытные, слабые крылья. И еще вопрос – вырастут ли новые. Чтобы помогать себе находить правильный путь. Чтобы помогать другим по мере сил и возможностей.
Может случиться, что Вероника никогда уже не увидит внучку в реальности, но она благодарна ей за все те дни, что они были вместе. За те мгновения доброты, доверия, любви, которые подарил ей этот маленький ангел.
Когда она – двух лет от роду, села в поезд и, осознав, что бабушка не едет с ними, выбежала в тамбур к открытым еще дверям с немым вопросом: а ты?
Когда она играла на детской площадке, устала, упала, заплакала и побежала к бабушке за утешением. Быстро успокоилась и уснула на ее теплой, большой, мягкой груди, а Вероника несла ее домой и не чувствовала тяжести.
Когда они вместе плескались в теплом море: внучка внутри надувного розового фламинго — барахталась, брызгалась, заливисто смеялась от большого детского счастья, а бабушка – просто от счастья…
И еще много моментов, которые Вероника никогда не забудет. Они сделали ее жизнь.
Как жаль, что их было так мало. Что она не участвует в воспитании и становлении этого маленького ангела. Она бы сделала из него большого…
Это боль, которую она носит внутри и которую будет носить до конца.
Порой ее до такой степени одолевает желание заботиться о ребенке, что думает – с удовольствием взяла бы из детдома сироту. Даже двоих.
Но слишком много «но». Хотела бы взять российских детей, но сейчас это проблематично, вернее вообще невозможно. Вдобавок годы уже не те, здоровье ненадежное, а также надо считаться с Робертом – она теперь не одна.
А сын ее один — ее вторая боль. Живет в другой стране. С женой разъехались — по взаимному решению. Однако официально разводиться нельзя, иначе его выдворят. Он мог бы уехать обратно в Голландию и начать все сначала, но до безумия любит дочь и хочет ее воспитывать. Он прекрасный отец — жертвует собственным благополучием ради ребенка. Он бесконечно добрый человек – однажды подарил смартфон тренеру по борьбе, просто за то, что тот его чему-то полезному научил.
В нем ни грамма зла. Ни жадности, ни зависти. Чистая, хрупкая, наивная душа…
«Мой сыночек маленький, мой цветочек аленький…».
Он тоже ангел – Вероника всегда это знала и боялась, что ему будет трудно выжить.
И ему трудно выживать. На ангелов всегда нападают: то люди, то ситуации. Сейчас он в психологической западне: с женой не живет, с другой женщиной познакомиться не может – кто с женатым будет встречаться? А время идет. Он в самом расцвете мужской силы. Хочет любить и быть любимым. Хочет еще детей и нормальную семью. Выглядит отлично, спортом занимается, зарабатывает хорошо, квартира-машина, а для чего все это? Если один и фактически никому не нужен…
И случился срыв. Сын как-то звонил, рассказывал. Так приперло, что разрыдался прямо на улице. Мимо шла девушка, присела рядом, спросила: чего ты хочешь прямо сейчас? Тут недалеко кафешка – принести кофе?
— Принеси.
Она принесла. Они проговорили часа два. На иврите. На котором сын разговаривает с трудом, но ведь язык доброты понятен и без слов…
Эта незнакомая девушка произвела на сына, как говорят, глубокое впечатление. Он хотел бы с ней весь день сидеть и болтать, но… Она сказала, что ее ждет парень, и ушла. А сын остался. Рассказал матери, что будто просветлел. Что-то важное понял. Открылся миру, осмотрелся вокруг. Оказалось – у него больше друзей, чем предполагал. Хочет собаку завести для компании.
И, вроде, наладилось у него немного…
А у Вероники застопорилось. Спокойствие нарушилось.
Ее сыну больно.
И ей больно.
Ее сын плакал на улице. А она была далеко и даже не могла ему помочь – ни словом, ни делом, ни поцелуем, ни объятием…
Ангелы тоже плачут.
И, может, это хорошо. Плачут только чуткие, хрупкие, нежные души. Значит, Вероника, как родитель и воспитатель, состоялась. Вырастила хорошего человека. Может быть, слишком хорошего для этой жизни. Она всегда оберегала его от проблем, даже когда сама была на грани.
Возможно, она не была идеальной матерью. Что-то упустила, что-то недодала. Не по своей вине. По вине обстоятельств. Но сделала почти невозможное в те жестокие времена развала и хаоса – смогла уехать из страны, спасти себя и сына от нищенского существования и, в конце концов, от гибели.
А сколько примеров – когда у благополучных в финансовом отношении родителей дети вырастают подонками! Значит, все-таки не в денежном богатстве главное, а в душевном…
Душевно богатых людей много. Очень много. Просто они тихи и незаметны, оберегают свой внутренний мир от вторжения чуждых элементов. А те, кто звенит о своей значимости на каждом шагу, ежедневно заявляет о себе в телевизоре или на ютубе – погремушки. Из-за того, что они постоянно на виду, многие думают, что они умнее. Становятся их последователями и поклонниками, ловят каждое слово этих новых «проповедников»…
Молодежи сейчас трудно определить правильное направление. Пустобрехи заполонили информационное пространство, своими бредовыми идеями мутят молодые, чистые мозги. Чтобы сопротивляться чужим идеям, надо иметь свои – крепкие, логичные.
Которые воспитываются с детства – родителями и учителями. Вероника не хотела бы, чтобы ее сын ходил в голландскую школу. Тут слишком много толерантности, многоцветности, расплывчивости понятий.
В советской школе было проще. Черное и белое. Добро и зло.
В обществе тоже было проще. Мужчина и женщина. Папа и мама.
«Властители дум» были писатели, а не блогеры.
Фильмы: если драма – поплакать от души, если комедия – посмеяться над юмором, а не над голой задницей.
На семейных праздниках песни пели…
«Окрасился месяц багрянцем,
Где море бушует у скал…
Поедем, красотка, кататься,
Давно я тебя поджидал» — любимая застольная песня Вероники.
Это вообще шедевр. В нескольких словах — трагическая история любви. В мелодии – надрыв и душевная боль, как во многих русских песнях. Для ее исполнения голос требовался, и он у Вероники был.
А сейчас так называемым «певцам» ни голоса не требуется, ни мелодии, ни смысла…
И это не старческое Вероникино ворчание, а самая что ни на есть печальная реальность. Она же видит – что происходит. И видела – что раньше.
Раньше были настоящие фильмы, книги, люди. И настоящие отношения.
Вероника до сих пор поддерживает отношения с Танькой Кронштадтской, по мужу Неручко, которая в Киеве живет. Это тоже ангел. Они знакомы с первого класса, то есть больше пятидесяти лет. Раньше Танька раз в год приезжала в Иваньково проведать мать и обязательно заходила к Веронике – выпивали, болтали, вспоминали… Потом Вероника заграницу уехала, стали переписываться: настоящие письма писали, от руки, нечасто – раза два в год.
Однажды Таня написала, что ее мама умерла. Вероника помнила эту обычную русскую женщину. До войны осталась сиротой. В войну голодала. После войны тоже мало радости видела. Но не унывала. Уборщицей работала, денег имела в обрез, нарядов сроду не имела – летом рабочий халат, зимой телогрейка. Разносолов не пробовала — селедка с картошкой есть и ладно. Дочь вырастила, за приличного парня замуж отдала — из Богом забытого поселка в столицу союзной республики. Над мировыми проблемами не заморачивалась. Дочь и две внучки – вот ее женское счастье.
Встретит на улице Веронику – сразу улыбка на лице. Ей родная мать так не улыбалась…
Таня написала, что умерла она.
Вероника послала голландского сыра в небольшое утешение. Таня не ожидала. Удивилась и растрогалась. Ей никто никогда ничего не присылал, тем более из-за границы. Письмо теплое Веронике прислала и две коробки дорогих конфет. С тех пор они регулярно обменивались подобными посылками – только в холодное время года, чтобы сыр не растаял и конфеты не потекли.
Сейчас Таня с семьей в зоне конфликта. Возможности другие, но все равно – на каждую посылку с сыром отвечает посылкой с конфетами. Лучше бы они сами их ели… Веронике неудобно, сколько раз говорила – не надо, вам самим деньги нужны.
Но нет. Не слушает этот ангел великодушия, присылает.
За добро – добром. Так работает у ангелов.
Хоть бы выжила подруга…
Хоть бы выдержала родина…
Вероника переживает за всех — своих. Она не на стороне участников конфликта, она на стороне ангелов.
На родине тоже один имеется. Жена брата — Ольга. Добрейший человек. Беззлобный, хотя постоять за себя может. Но в вежливой форме. Земные ангелы умеют обороняться, потому что, как известно, добро должно быть с кулаками.
Ольге тоже пришлось всякого хлебнуть… но любит мужа несмотря на его выкрутасы по молодости. Сейчас остепенился, оценил – что за богатство ему досталось в виде жены, теперь души в ней не чает.
В ней и начальство души не чает. За добросовестную работу награждало поездкой на Кипр. Доверяет организовывать ежегодные праздники фирмы. Когда Вероника только обосновывалась в Голландии, Ольга присматривала за ее сыном, брали его с собой на море, подкармливали. Но ведь и Вероника сделала им неплохой подарок – отказалась от своей доли в квартире родителей. А это, на минуточку, тридцать тысяч долларов, как потом сказал брат.
Они продали свою и родительскую, переехали в Москву, а там совсем другой уровень, чем в остальной России. Их жизнь поднялась на другой уровень. От брата, однако, слова «спасибо» так и не услышала, а от Ольги – да. Они теперь болтают регулярно. Хорошо, что теперь можно звонить бесплатно и видеть друг друга на экране. Потому что вживую они, скорей всего, тоже больше не увидятся…
Да… жаль. Не встретится Вероника с родными. Не погуляет на свадьбе племянницы, не выпьет стопочку в компании брата и его жены, не отведает ее знаменитого «Наполеона».
Ну да ладно. Главное, чтобы там все было хорошо…
И тут.
Когда человеку хорошо, хочется петь. Вероника, когда едет на велосипеде, иногда поет. Вслух, негромко. Осенью пела «Ах, эта красная рябина среди осенней желтизны…» с интонациями Нани Брегвадзе – была такая популярная советско-грузинская певица. Сейчас над полдером чайки летают, Вероника поет «Чайки за кормой верны кораблю, а ветрам – облака…» — песня из какого-то старого советского фильма.
Да она выросла на советской почве. Многое было тогда не-идеально, и главное зло – дефицит жизненно необходимых товаров, не говоря про предметы роскоши, к которым относился автомобиль, например. Но было и много хорошего: фильмы, песни, ежегодный отпуск на море, бесплатное лечение и образование. Жили спокойно и дружно – без национальной неприязни и разделения на бедных и богатых.
Все примерно равны. Кто работал, тот зарабатывал, а кто пил, тот, конечно, прозябал. Не было безработных, бездомных, попрошаек, мафии, наркотиков – даже слов таких не слыхали. По улицам вечером не боялись ходить. В родном Вероникином поселке Иваньково годами не происходило ничего криминального, кроме пьяных драк в пивбаре и то несерьезных – сегодня подрались, завтра уже вместе пиво пьют.
А главное – была уверенность в завтрашнем дне.
Эта уверенность пропала после развала Союз — практически второй революции в одном столетии. Каждая революция – это взрыв общества. Массовое сотрясение мозгов. Война между своими и, как результат, разруха и нищета.
Разрушили старую экономику, а новую не создали.
И кто ее будет создавать? Опыта предпринимательства в те времена никто не имел, частной собственности не существовало – а это основа здоровой, конкурентоспособной экономики.
Народ, который привык, что о нем заботятся, вдруг оказался брошен на произвол судьбы – никому не нужный сирота. Людей не убивали массово, как в гражданскую войну, но многие умирали сами – не получая пенсий и зарплат. Остальные с ужасом наблюдали, как «новые русские» разворовывали богатства страны и дрались за место под кремлевским солнцем…
В начале двадцатого века жизнь старшего поколения разделилась на два периода: «до» революции и «после». В конце двадцатого века жизнь поколения Вероники тоже разделилась на два периода: «до» развала Союза и «после». Опять, как и «тогда», рушились самые основы. Менялись политические идеи, человеческие отношения, законы, права и обязанности.
Всё поменялось, только люди остались те же. Но теперь каждый каждому не «друг, товарищ и брат», а волк, враг и конкурент. Эта капиталистическая формула хороша для Запада, но не работает в России. Русские по натуре мягки душой и беззлобны, как дети. Им нужно время, чтобы отвердеть, ожесточиться. Раньше жили не тужили, сладко спали, ели, пили. Теперь — чтобы покушать, надо побегать, потому что «волка ноги кормят».
За пару лет из застойного социализма в развитой капитализм не прыгнешь. Запад шел туда несколько веков…
России отвели одно десятилетие – последнее в двадцатом веке. Страна металась в поисках правильного пути. Те, которые пришли к власти, сами не знали, что делать. Перепробовали многое: и шоковую экономику, и обмен десятирублевых купюр, и аферу с ваучерами… Народ волновался и ждал из последних сил.
Первый президент России обещал скорые перемены к лучшему, а в случае неудачи обещал «съесть свою шляпу»… Много позже узнали, что он страдал хроническими запоями и вместо того, чтобы заботиться о народе, больше заботился о своем лице – чтобы после пьянки прилично выглядеть на встрече «на высшем уровне».
Много обещал и ничего не выполнил.
Перемены не наступили, свет в конце тоннеля не забрезжил…
А жизнь-то идет.
А жить-то хочется.
Во времена потрясений многие ищут спасения и спокойствия где-нибудь подальше от кипящего котла, которым оказалось двадцатое столетие для России.
После первого развала страны, в начале века многие уехали за границу. После второго, в конце века – тоже.
Удалось уехать и Веронике. В сытую, спокойную, стабильную Голландию. Там нет разделения на «до» и «после», нет противостояния прошлого и настоящего. Жизнь течет размеренно – как река по равнине, без водопадов и водоворотов. Без общественных потрясений и кровавых междоусобиц.
О людях заботятся, не бросают на произвол судьбы.
Научились на ошибках России, революций боятся, как огня. Усвоили: перевороты устраивают те, кто крупно чем-то недоволен. К народу надо относиться по-человечески, тогда и взрыва не произойдет.
«Капитализм с человеческим лицом» – строй, который провозглашали «новые русские» правители и который давно установили в Европе.
То, что надо сироте Веронике.
То, что надо всем, живущим на земле – в том числе ангелам. Вон, кстати, двое сидят на лавочке: седовласые, пожилые, руки сложили на коленях, крылья – на спинах. Сидят тихо, смотрят перед собой, любуются облаками на небе и птичьей кутерьмой на воде. Велосипеды рядом стоят, ждут…
Почему Вероника решила, что эти двое — из ангельской братии?
Очень просто. Лишь тонкие, чувствительные, возвышенные души способны видеть окружающую красоту.
Красота – в глазах смотрящего. Люди смотрят на одно и то же, а видят разное. В зависимости от того – кто чем наполнен.
Кто светел внутри, тот смотрит на мир незамутненными глазами, находит необычное в обыденных вещах. Замечает и облако, похожее на голову медведя, и пчелку, в поте лица собирающую нектар, и перышко, застрявшее на травинке, трепещущее на ветру… Сердце добреет, наполняется чистой, почти Божественной радостью.
Хотя почему «почти»?
«Кто светел, тот и свят» пелось в старой советской песне.
Доброта и внутренний свет – приметы ангелов.
Какая милая картина: двое старичков, приехавших просто полюбоваться на природу…
Вероника с той же целью сюда явилась.
Чтобы посмотреть на прекрасное.
И забыть ужасное. Которое видела только что, когда ехала через город. По встречной велосипедной полосе катил мужик: немолодого возраста, упитанного телосложения, в блондинистом парике и платье, открывающем сверху его борцовскую шею, а снизу ноги в рыжих волосах. Платье покрыто зелеными, бесформенными пятнами, будто забрызгано зеленкой.
Мозги бы ему замазать зеленкой, чтобы выздоровели…
Платье в стиле кич. И человек в стиле кич. Едет, улыбается по-идиотски, озирается вокруг – все ли заметили его «прикид», всем ли он нравится.
Веронике – нет, но виду не подала. Ахнула про себя, прибавила «газу», желая быстрее миновать это отклонение от логики. Поправила солнечные очки — они защищают ее не только от солнца, но и от таких вот аномальных-анормальных фигур.
«Кич» в общем смысле – это нечто яркое, но без вкуса, подделка, выдающая себя за шедевр.
«Кич» в смысле человек — это пустота, спрятанная за красивой внешностью. Это желание любым способом выделиться из толпы, прославиться, не имея таланта.
Прославиться без большого таланта можно только какой-нибудь великой глупостью. И вот каждый «кич» из кожи вон лезет, чтобы сделать что-то «неординарное», показать себя с «необычной» стороны. Самый легкий способ: для мужчин — переодеться в женщину, для женщин – покрасить волосы в цвета радуги (символ «нетрадиционной» ориентации) или оголиться до беспредела, можно еще и секс-скандальчик замутить.
Вирус легкой славы навалился на планету. Зараза популярности распространилась похлеще «короны». Настоящие, интеллигентные, глубокие люди ушли в тень, на свет вылезли «люди-подделки» — недалекие умом, зато шумные, шустрые, пробивные, как торпеды.
Скромность сейчас не в чести, наглость – в моде.
«Люди-кич» заполнили телепрограммы, соцсети, журналы, ютуб. Даже в официальных новостях иногда проскакивает сообщение про ту или иную «звезду» светской хроники типа Ким Кардашьян: свадьба-развод-рождение ребенка или еще что-нибудь «жутко» интересное.
Недавно информационное пространство взорвало сообщение: из парижского отеля украдена сумочка одной из дутых американских «звезд» ценой в две годовые зарплаты простого французского мусорщика!
«Потрясающая» новость…
Нужна она простому французскому мусорщику? Вряд ли. Его больше волнует не судьба сумочки, а собственная пенсия, до которой он может не дожить, потому что правительство повысило пенсионный возраст.
Нам пытаются глупость выдать за важность на планетарном уровне.
Все это было бы смешно, если бы не было так грустно, сказал писатель-классик.
Общественное мнение сейчас создают не писатели или ученые, а медийные персоны, которые вдруг стали популярны и прут изо всех дыр, то есть изо всех программ так, что телевизор включать неохота.
А чем все эти «знаменитости» знамениты?
Только не умом – этого ни купить, ни заполучить с помощью пластического хирурга. А выделиться из толпы желают многие. Всеобщего поклонения хочется. Популярность им подавай. Потому и стараются всячески привлечь внимание к себе – «особенным», «неординарным».
Внимание привлекают, прежде всего, внешностью. Потому начинают «создавать» себя. Надувают задницы, губы, сиськи. Укорачивают носы, удлиняют ноги. Откачивают жир, накачивают бицепсы. Это у кого есть финансы.
А у этого чудика на велосипеде, видимо, с финансами «скромно» – просто надел белый парик и платье в зеленых пятнах. Пусть люди смотрят и удивляются.
Удивить, заинтересовать – основа популярности. Которая сладка и вкусна, как бельгийский шоколад.
Популярность – это обожание публики. Это фото в журналах, встречи с известными людьми, участие в телепередачах, блоги на ютубе. Это зрители, подписчики и главное – деньги!
Как пел Мефистофель в опере «Фауст»:
На земле весь род людской
Чтит один кумир священный,
Он царит над все вселенной,
Тот кумир – телец златой!
Да, цель у блогеров одна – улучшение личного благосостояния.
Сейчас многие стали богатыми не по таланту, а по умению раскручивать себя в средствах массовой информации. Но многие ли из них стали счастливыми?
Самый яркий пример — знаменитая семейка толстозадых сестер из Америки. Выглядят красиво, но не счастливо. Разбогатели, но ни одна не создала прочную семью. Злой рок преследует девушек во главе с их матерью: разводы, измены, разделы имущества, ограбления…
Но это же отлично! Больше проблем – больше шума. Получится нескучное реалити-шоу.
Вдобавок папа последних двух сестер «поддал жару». Решил стать женщиной – смена пола сейчас одна из «горячих» тем в телевизоре и на подкастах. Надел платье, нацепил парик, накрасил губы – вот вам сенсация! Однако пенис отрезать не пожелал. Наверное, в будущем собирается вернуться в свою естественную сущность. Если это будет хорошо оплачиваться, конечно. Иначе – зачем?
Все средства хороши для получения популярности. И не надо показывать ум. Покажи ж*пу – толстую, голую или измазанную кетчупом, и ты звезда.
Странное время наступило. Что раньше было стыдно, теперь модно. Прославляются не талантом, но тупостью, которая есть мозга уродство…
И ведь добиваются успеха. Передачи с подобными «героями» имеют высокие рейтинги. Значит – интересно массам.
Массовое отупление какое-то…
А руководит всем этим балаганом Америка – страна победившего идиотизма.
В котором Вероника не участвует. Пустая трата времени — наблюдать падение человека до уровня животного… хотя, в данном случае это оскорбление животного. Оскорблений, унижений звери не заслуживают. Наоборот – заслуживают всяческого уважения уже хотя бы за то, что не занимаются глупостями: ради забавы окружающих не демонстрируют свои гениталии, ради острых ощущений не дают ящерице укусить себя за язык.
Потому и выжили они в суровых условиях эволюции, которая отсеивает идиотов как бесперспективный материал.
Главное условие выживания — действовать логично, по правилам, предписанным природой, у которой все разложено по полочкам и подчинено строгим законам.
Природа – мать наша, она плохому не научит.
Людям бы задуматься. Поучиться у животных — «братьев наших меньших», вернее – у полноценных наших сограждан. Которые не мусорят где живут, не спариваются со своим же полом, не делают пластических операций для обретения «идеальной внешности». И еще никто не видел, чтобы, например, стая лысух пошла войной на стаю водяных курочек, желая занять их озеро. Конечно, случаются стычки, но опять же по правилам, которые подсказывает инстинкт.
Инстинкт – это внутренний голос. Человечество перестало его слушаться.
А Вероника наоборот. Прислушивается все чаще. Возвращается к истокам, чтобы сохранить душевный покой среди бушующего моря бредовых идей и ложных ценностей. Чтобы продолжать играть свою тихую, скрипичную партию среди какофонии мира.
Вместо того, чтобы сидеть на диване и смотреть бездарное, бездумное телевизионное шоу, она сидит в птичьем домике и смотрит на природное реалити. Например, как охотится зимородок: сидит на суку над водой, высматривает добычу, потом быстро ныряет, возвращается уже с рыбкой, бьет ее пару раз о тот же сучок и проглатывает за два-три раза.
Или как долго, порой часами вычищают себя белые лебеди: каждое перышко отдельно, тщательно, добросовестно — а не наспех, не кое-как. Потом вытянут шею, раскинут крылья и машут, проветривая, просушивая. В этот момент замечательные фото получаются. Но лебедям все равно. Им такие «моменты славы» ни к чему.
В отличие от людей, которые наизнанку выворачиваются ради возможности сделать «крутое» видео для тик-ток с единственной целью — прославиться и главное — заработать.
Ну, прославились. Ну, заработали. Что дальше?
Такие богатенькие, недалекие умом Буратины часто несчастные. Потому что дело, все-таки, не в деньгах – их должно быть не много, но достаточно.
Счастье должно быть тихим, а не напоказ.
Умные себя напоказ не выставляют, в телевизоре не мельтешат. Пусть там мельтешат «люди-кич», которые популярны у таких же мелких умишком людишек. Вероника телевизор теперь почти не смотрит – там другой мир, существующий где-то далеко, вернее – параллельно. Он ненастоящий. Всего лишь красивая картинка на экране. Люди – всего лишь марионетки, которые действуют не по велению собственного сердца, а по велению чужого сценария. Все, что идет не от сердца – фальшиво. У этих людей-марионеток всё фальшивое: любовь, печаль, улыбки, слезы…
Им не хочется сопереживать. Даже смотреть противно. Хорошо, что телевизор можно выключить. С его миром Вероника не имеет ничего общего.
Ее мир – тихий, скромный, естественный. Это леса, травы, озера, облака. Лягушки, жучки, бабочки, стрекозы. Если присмотреться, удивительную красоту увидишь. К примеру, большой баклан: сам сплошь черный, а глаза ярко-зеленые — чистые изумруды. Или щегол: на нем, как на палитре художника, все основные цвета присутствуют: и красный, и желтый, и коричневый, и черный и белый…
Да… природа – великий мастер.
И великое счастье – любоваться на ее творения. А также запечатлевать на фото. Веронике давно хотелось запечатлеть щегла в полете. Для любого фотографа сделать фото в движении — высший пилотаж. Вероника еще в процессе, но уже имеет несколько удачных снимков летящих птиц. В основном, крупных – гусей, лебедей. Для маленьких требуются особые условия, прежде всего свет. Солнце требуется. А сегодня оно переменчивое, часто прячется за облака.
Ну ничего. Поймаем момент, поймаем птичку в объектив…
А не поймаем – тоже хорошо.
Пройдемся по полдеру, посмотрим, как живут, чем дышат его обитатели. Есть тут у Вероники старые знакомцы. По весне часто встречала колпицу — из отряда соколиных. Сокол — хищник. Живописный. Раскрашен во все оттенки коричневого. По-голландски называется валк, Вероника кличет его Валька. Однажды удалось запечатлеть Вальку на взлете – крылья поднял, клюв выставил, глаза устремил на жертву…
Жертвы у них, в основном, мыши.
Которых Веронике совсем не жалко. К мышам и крысам имеет стойкое отвращение. Фотографировать их никогда не будет, пусть и выглядят они иногда довольно трогательно. На картинках в интернете. В жизни от них лучше держаться подальше.
А они, наоборот, держатся поближе к людям.
Кстати, недавно ей преподнесли мышку в виде подарка. Удивительная история. В сад у дома Роберта регулярно заглядывает кот – патрулирует окрестности. Кот не бездомный, но, видимо, любит погулять на свободе и поохотиться, чтобы, так сказать, мастерство не забывать. Котяра – красавец: сплошь черный, только глаза горят ярко-желто, будто в них лампочки вставлены.
Вероника ничего не имеет против котов, а Роберт их недолюбливает. Гоняет этого кота каждый раз, когда увидит гуляющего по крыше сарая и собирающегося спрыгнуть в сад. Гоняет не просто так, а по причине: тот несколько раз гадил в цветнике.
Как-то раз вернулась Вероника из магазина, зашла в сад, чтобы поставить велосипед в сарай. Видит – на земле мышь дохлая лежит. Вероятно, это черный кот принес, чтобы извиниться за свое непристойное поведение, задобрить хозяев…
Умора.
Хотя, поступок оригинальный. Почти человеческий. Но что делать с «подарком»?
Убирать, конечно. Взяла совок, веник, «подмела» мышь, выбросила в ближайшие кусты за забором. Удивилась. Мы думаем: животные — дураки, ни говорить, ни соображать не умеют.
А они умеют главное: жить по законам, которые даны нам Свыше.
По этим законам миллионы лет существовал на Земле настоящий рай. Обитали там ангелы: от динозавра до многоножки. Вырастали до гигантских размеров, потому что имели много еды и не имели врагов. И пусть выглядели порой отталкивающе — на наш взгляд, но у природы нет нелюбимых детей, она всех создавала вдохновенно.
Древние монстры обладали важнейшим качеством, присущим ангелам: они не делали зла. Да, приходилось убивать, но не от зависти или жажды власти, а ради пропитания. Это не жестокость, но необходимость, предписанная Высшим Творцом. Не зря же Он сотворил хищников и жертв.
А когда Он сотворил человека…
Ужаснулся. И отвернулся.
Потому что больно смотреть, как существованию твоего рая угрожает какой-то… недоросль, считающий себя умнее всех. Если он продолжит разрушать планету такими же темпами, как сейчас, то недолго ему осталось…
Так умнейший ли он?
Вопрос.
Которым не задается Вероника… А вон, кстати, и Валька. Висит над землей, высматривает мышку на обед. Он тоже не задается мировыми вопросами. Живет «сегодня и сейчас». Подобно другим птичкам-Вероникиным-сестричкам. У них много общего: в будущее не заглядывают, радуются каждому дню, ищут счастье вокруг – и находят.
Счастья в жизни больше, чем кажется.
Это не дом размерами с дворец, не принц на Мерседесе и не вечный отпуск в тропической стране. Во дворце хоть и красиво, но пусто. Принц может укатить к другой принцессе. Тропическая жара быстро надоест.
Но никогда не надоест любоваться красотой природы – вот Вероникин рецепт счастья. И чтобы ангелы были – далекие и близкие. Те немногие люди, которые будут плакать, если она умрет. Желательно – не так скоро. Но никогда не знаешь…
Вероника смерти не боится. Раньше боялась умереть – только потому, что сына не с кем было оставить. Теперь он взрослый, самостоятельный. Хотя жизнь дается ему непросто. Но именно преодолевая, мы становимся сильнее. И мудрее.
Без нее он останется один. Но справится. Поплачет, конечно, и дальше пойдет. А она будет ему с Неба помогать…
Чем старше Вероника становится, тем чаще думает о смерти. Спокойно, без истерик. А что истерить? Конец рано или поздно наступит – это единственное, что мы знаем точно. Торопиться на конечную станцию не стоит, но и «до последнего» цепляться за жизнь смысла нет. Смысл есть пока можешь себя обслуживать, испытывать хоть малейшую радость. А какая радость в существовании без движения — как «овощ», или без памяти по причине Алцгеймера?
Что означает – полностью зависеть от других людей.
Рабство не для Вероники.
Она слишком независима, сильна духом. Боевые монахи Шаолиня воспитывают силу духа с детства – под руководством суровых воспитателей. У Вероники тоже был суровый воспитатель — мать. И спасибо ей, что не нянчилась, не баловала, не сюсюкала, не подкладывала лучший кусок. Не любила… ну Господь с ней.
Но одной строгостью бойца не воспитаешь. Между тренировками характера нужна разрядка, момент спокойствия и тишины. Чтобы отсеять внешнее-лишнее, обрести внутреннюю свободу, познать себя. Называется медитация.
Шаолиньская медитация – сесть в позе «лотоса», углубиться в себя.
Вероникина – сесть на диван, углубиться в книгу.
В советские времена были замечательные книги, бумажные еще.
Как важно держать в руках настоящую книгу, а не электронную! Раскрываешь – и погружаешься…
А в электронную не погрузишься – лоб расшибешь…
Но это, конечно, ее личное мнение. Вероника теперь понимает – ее воспитали именно книги. Старые, написанные талантливыми, мудрыми людьми. Какой богатый язык, какие высокие отношения, какие благородные поступки…
Там настроение угадывали по взмаху ресниц – «Ася» Тургенева. За оскорбление вызывали к барьеру — «Выстрел» Пушкина. Женщин долго добивались — «Герой нашего времени» Лермонтова. Любили страстно, чисто, безответно – «Гранатовый браслет» Куприна. А новеллы Мопассана, Мериме, Гоффмана – это же шедевры. Они должны быть и в школьной, и в жизненной программе у каждого.
Шелест страниц дороже шелеста купюр. Это богатство, которое всегда с тобой и которое никто не отнимет.
«Мои университеты я проходил в библиотеке», — говорил Рэй Брэдберри. Вероника сказала бы то же самое. Читая, занималась само-образованием. И постепенно — из робкого, затюканного, гадкого утенка превратилась… может, и не в прекрасного белого лебедя, но точно в стойкого оловянного солдатика. Воина света.
Зла никому не причиняла, воевала с обстоятельствами, а не с людьми. Теперь воин «в запасе», но не «на покое». Большие войны отвоевала, остались так… «бои местного значения». Потому что все еще приходится иногда вставать на свою защиту, чтобы наглые люди не затоптали.
Прошла больше половины пути, может сделать кой-какие выводы. Главное: жила по законам совести. Отвердела, но не ожесточилась. В трудные времена не опустилась до подлостей. В благополучные времена не зазналась, не заболела эгоизмом.
Может, за это и послан ей ангел в лице Роберта – чтобы последнюю часть пути пройти не в одиночестве.
Потому что одиночество в старости страшнее смерти.
Но о смерти думать неохота, когда вокруг такая красота…
А фламинго Вероника в тот день так и не встретила. Наверное, улетел, ее не дождавшись. Ничего. Она видела их недавно в зоопарке. Ей еще много чего предстоит увидеть. В ближайшие выходные поедут с Робертом на шоу воздушных шаров. Вот это будет зрелище!
Пока имеешь интерес к жизни, она продолжается.
Пока умеешь видеть красоту, она живет.
Красота не где-то там, в далекой Бразилии, а здесь, рядом. Роза в саду, ромашка на лугу, капля на травинке, лягушка в пруду — одинаково важны, если им было дано счастье появиться на свет. Хотя бы на один день, хотя бы на одно мгновение…
Люди должны быть благодарны природе и понимать: они – не властелины ее, а всего лишь часть. Должны сохранять ее, как самое дорогое, что имеют. Должны понимать ее хрупкость и беречь, потому что все их материальные богатства и великие проекты могут в один миг рухнуть, если в природе прервется естественная цепочка.
Если исчезнет с лица земли что-то очень маленькое, но очень важное, к примеру, пчела, которая занимается опылением, или червяк, который рыхлит землю, или птица, которая уничтожает вредителей.
Пойдет цепная реакция: пропадут леса, выгорит земля, обмелеют моря, планета превратится в пустыню. И процесс уже запущен, как в часовом механизме. Но пока до апокалипсиса далеко, надо осознать: все мы на одной планете, как в одной лодке, богатые и бедные, умные и глупые, черные и белые, вообще разные – и это хорошо, но не это главное.
Главное – сохранить в первозданной красоте тот удивительный, уникальный голубой шарик, что нам дан в подарок, и не превратить его в бомбу замедленного действия…
***
Фото автора — зимородок.